– Не знаю, почему, но я испытываю потребность кое-что прояснить, - Аниш запрокидывает голову, глубоко вздыхая, а затем опускает взгляд на меня, - даже если бы у меня не было проклятия, или если бы с ним могла справиться не только ты, но ещё с десяток прекрасных девиц на выданье, я бы беспокоился только о тебе, хотел бы защитить только тебя и выговаривал бы все претензии, основанные исключительно на моём страхе за твою жизнь, только тебе. Надо объяснять, почему?
– уточняет, приподнимая брови.

– Надо!
– воодушевленно киваю.

– Обойдёшься, - сухо отзывается Аниш и поправляет идеально сидящий на идеальной руке, рукав.

– Ты не скажешь?!
– ощутив себя обиженным ребёнком, капризно вопрошаю, - Это что, так сложно?!

– Ага, - коротко отвечает господин Второго Дома, так же коротко кивает на прощание и выходит из кабинета.

ДА ЭТО Ж ПОБЕГ ВЕКА!

Складываю руки на груди, фыркая в голос от негодования, но вдогонку за ответами не срываюсь.

Расту, так сказать, и глупости не совершаю...

Когда созреет - сам прибежит и признается.

Опускаю голову и ловлю себя на глупой улыбке: он такой милый, когда смущается. У меня аж сердечко забилось быстрее...

Услышав быстрые шаги, удивленная, поднимаю голову и попадаю в плен рук и губ. Мучительный и прекрасный плен. Такой, в котором чужие жадность и голод сплетаются в одно целое и высасывают мой мозг через трубочку... Хочу, чтобы это продолжалось вечно!
– но останавливаюсь, ощутив, насколько пылает кожа Аниша, вызывая у меня испарину на щеках и вокруг губ... ох, ты ж! Да его лицо горит, как печка!

– Аниш?
– взволнованно зову его.

– Тяжело ждать...
– выдыхает господин Второго Дома, - Ещё целых двадцать девять дней...

– Ты что, считаешь?
– усмехаюсь, сообразив из-за чего весь сыр-бор.

– Трудно... не считать...
– выдавливает из себя Аниш и затягивает меня в новый поцелуй.

А у кого-то, прям, лихорадка!

– Аниш, ты горишь!
– вырываюсь из его рук и кладу ладонь ему на лоб, - Но почему...
– оглядываюсь по сторонам в поисках чего-нибудь уже-не-очень-живого, однако, новое растение в горшке на подоконнике даже не думает засыхать.

– Потому что я сейчас совсем даже не "счастлив", - выдыхает Аниш мне в губы, - но и несчастливым я себя назвать не могу. Я просто хочу тебя до одури...

– Так, ладно, я поняла, - осторожно отстраняю его от себя, отступая на пару шагов, - но тебе придется взять себя в руки: такое твоё состояние пугает меня не меньше, чем приступы проклятья!

– Ты сейчас напугана?
– уж слишком недвусмысленно уточняет Аниш... так, что моё лицо моментально вспыхивает.

– Ты понял меня!
– отступаю ещё дальше и киваю на выход.

Мы оговорили рамки. Он не должен провоцировать и создавать ситуации, способные привести к нашей близости в этот месяц: моя рана по легенде всё ещё не зажила...

– И всё же мне действительно любопытно - почему рядом с тобой моё проклятие будто глохнет...
– протягивает Аниш, внимательно глядя на моё тело.

Он же не хотел нарочно завести себя, чтобы испытать это...

Он же...

– Оно действует на всех, - добавляет он, - абсолютно на всех. Но не на тебя. Почему?

– Я не знаю, - отвечаю и отвожу взгляд.

– Мы выясним это...
– Аниш подходит ко мне и кладёт ладони на моё лицо, вынуждая поднять на него глаза, - вместе.

Киваю и смотрю, как он покидает кабинет. Затем подхожу к столу и присаживаюсь на край.

Вполне возможно, что причина моей "особенности" - в полученном в другом мире опыте. Только это отличает меня от остальных жителей Галаарда... и от жителей Великой Пустоши... и возможно вообще всех живых существ данного мира.

Я не знаю, кто ещё бывал и там, и там. Но, судя по тому, как бережно здесь хранятся все секреты, только мама может знать об этом.

А госпожа Кири может лишь догадываться, раскуривая траву из долины...

...

Нет, Аниш, вместе мы об этом не узнаем.

Я всё ещё не могу раскрыться перед тобой полностью - и неизвестно, смогу ли когда-нибудь...

...

Прикрываю глаза и несколько минут просто сижу, ощущая, как внутри всё закручивается в тягучий узел из какой-то беспросветной тоски и дикого отчаяния. Я так хочу поделиться правдой с ним! И так боюсь этого, что мне физически больно.