– А если вдруг заявитесь - я вас лично вышвырну вон! Вам самое место в вонючем хлеву, а не в приличном отеле!
– заорал я, хлопнул дверью, запер её и несколько минут постоял, прислушиваясь. С этими лопухами все получилось чисто - вздумай они завтра права качать, ничего бы не смогли доказать. Когда я вошел в номер, они были в дымину пьяные и полезли драться.

Я вспотел как мышь. Вернувшись к себе, я сразу пошел помыться и слава Богу, что оказался в туалете, потому что у меня вдруг прихватило живот. Сделав дело, я сунул в рот мятную таблетку и позвонил Дьюи.

– В номере 703 полный порядок. А теперь отправь-ка этого умника-полицейского ко мне в кабинет.

Придя к себе в кабинет, я достал бумажник и положил его на стол в раскрытом виде - так чтобы было видно мое удоствоерение Ассоциации полицейских-добровольцев. Пускай этот прощелыга знает, с кем имеет дело!

Это был молоденький полицейский, худющий, с тонкой как у цыпленка шеей. Лицо его показалось мне знакомым. На вид он мало чем отличался от вполне настоящего полицейского, вот только на плече красовалась заплата, да и значок был меньше стандартного и фуражка какая-то куцая. На ремне висел патронташ, но кобуры не было. Только дубинка болталась, и что-то оттопыривало задний карман брюк - наверное, тоже дубинка, только совсем маленькая.

Он стоял в дверях с глупой ухмылкой на роже, потом раскинул руки в стороны, точно хотел продемонстрировать форму, и спросил:

– Ну что, нравится, Марти?

Я не сразу его узнал. Черт, когда я в последний раз я видел мальчонку, ещё война не кончилась, и в ту пору ему было лет двенадцать. Улыбка на его лице увяла, и он спросил::

– Марти, ты что, не помнишь меня?

Мольба в его голосе сразу промыла мне глаза. Я вскочил и потряс ему руку.

– Лоуренс, малыш! С чего это ты вдруг решил, будто я тебя не помню? Я просто глазам своим не поверил сначала. Проходи, садись. Где это ты раздобыл значок?

Он всегда был слабым, болезненным мальчиком, а теперь выглядел окрепшим, подтянутым - как боксер в весе пера. На воротнике блестели золотые буквы В и П - вспомогательная полиция.

Он, довольный, уселся напротив меня.

– Ну, я ещё не совсем полицейский. Я в отряде гражданской обороны и нас берут на патрулирование по нескольку часов в неделю.
– для нас это своего рода практика на случай какого-нибудь чрезвычайного происшествия, ну там, скажем, в случае бомбардировки или ещё чего. Но осенью я уже буду сдавать норму по физподготовке для полицейских. Я для этого много тренировался - каждый день ходил в спортзал колледжа.

Малыш всю жизнь, сколько я его помню, мечтал накачать себе стальные бицепсы и стать полицейским.

– А как мама?

– У неё все хорошо. Ты слышал, она снова вышла замуж?

– Да-да, слышал, конечно. Сразу после войны, за какого-то чайника, который работал с ней на авиационном заводе. Надеюсь, она с ним счастлива. Дот со мной жилось не сладко.

– Мама тебя никогда не понимала, - сказал Лоуренс. Голос у него был глубокий и красивый и, прсмотревшись к его глазам, можно было сразу понять, что он уже давно не мальчишка, а мужчина.
– Марти, извини что я к тебе зашел так поздно, но я просто прписан к этому участку и... я подумал, ты ещё не спишь.

– Я никогда не ложусь раньше трех-четырех утра. В последнее время я ел какую-то дрянь и у меня что-то нелады с пищеварением. Желудок болит, заснуть не могу... Так говоришь, ты учишься в колледже?

Он кивнул.

– В юридическом. Я хотел пойти работать, а учиться на вечернем, да мама - так здорово!
– настояла, чтобы я пошел на дневное.

– А что это ты нацепил самодельный полицейский значок?

Он зарделся.

– Ну, это я подумал, что с ним мне легче будет почувствовать себя полицейским, а когда сдам экзамены - стану настоящим...

– Ты же на стряпчего учишься - зачем тебе становиться полицейским?

Он весело улыбнулся, точно я удачо сострил.

– С фамилией Бонд кем бы я ещё мог стать? Ребята в отделении, кадровые полицейские, спрашивали, не твой ли я родственник.

– На этом участке меня ещё помнят?

– Тебя все помнят.

– А вы... гражданская оборона... находитесь в подчинении у капитана этого участка?

– Нет у нас своя организация. До этого я был приписан к отделению полиции в Бронксе. Но я работаю вместе с кадровыми полицейскими.

– Они тебя не обижают - из-за меня?

Он расстегнул верхнюю пуговицу, сдвинул фуражку на затылок и как ни в чем не бывало ответил:

– Кто может обидеть сына Марти Бонда, самого лучшего полицейского Нью-Йорка?
– Твердо и уверенно сказал. Этот паренек, пожалуй, был покрепче, чем казался со стороны. Или просто чокнутым.

– Меня так до сих пор называют?

– Ну, кое-кто вспоминает и о... деле Грэхема, как ты осрамил всю полицию.. Но их пресекаю - напоминаю, что ты самый знаменитый полицейский за всю историю нью-йоркских правоохранительных органов.