– Грэхем? Вот гад вонючий...

– Как дела в отеле?

– Скука смертная. Ты и думать забудь о полиции, Лоуренс. Дрянная работа, тебя ж все будут ненавидеть.

– Я бы так не сказал. Закон для меня не пустой звук, и я собираюсь стоять на страже закона, - он понизил голос.
– В конце концов, я же не только ношу твою фамилию, мой родной отец погиб на посту. Так что мне в полиции самое место. Вот мне бы только нарастить ещё побольше мускулов - и из меня выйдет хороший полицейский.

Я уже собрался сказать, что на свете не существует такой породы как "хороший полицейский" - и быть не может, но в такую жару мне было лень затевать спор. Поэтому я просто сказал:

– Говорят, в полиции служат немало студентов?

Он снова усмехнулся, а я подумал, что если бы не его цыплячья шея, вид у него был вполне бравый.

– Да сегодня только ленивый не идет в колледж по льготе для дембелей. (1) Имеется в виду закон о льготах для демобилизованных солдат, по которому те имели преимущство при поступлении в высшие учебные заведения. Ты не знал, что я два года оттрубил в армии?

– И за океаном служил?

– Бог избавил от такого счастья. Всю дорогу сидел в Форте-Дикс. (2) Военный учебный центр.
– Он оглядел мой катинет: в ночное время тут, казалось, царил ещё больший беспорядок, чем днем.
– Слушай , Марти, а эта твоя работа в отеле, наверное, непыльная?

– Вышибаю алкаша раз в неделю, ловлю постояльецв с крадеными полотенцами. Такая вот работенка.

– А не пытался открыть свое агентство?

– Это только в кино бывает.
– Наступило тягостное молчание, которое я прервал, выдвинув ящик письменного стола.
– Хочешь выпить?

– Нет, спасибо. Марти, а ты все ещё женат на той танцовщице?

– Да никакая она не танцовщица. Нет, мы расстались через год. А ты женат?

– Еще нет. Но вот поступлю в полицию и женюсь.
– Он внимательно поглядел мне в глаза.
– Какой-то у тебя вид... одинокий... папа.

– Давненько ты меня так называл.
– Этот глупыш вечно называл меня тот папой, то папкой.

– Я любил тебя называть папой. Я этим гордился.

– Неужели? Так ты считаешь, что мне одиноко. Я работаю, сплю, вот так дни и бегут. И если бы не эти помои, которыми я питался всю неделю и сорвал себе желудок, все у меня, можно сказать, прекрасно. А ты, надо думать, в отделении встречаешь лейтената Аша?

– Конечно. Смешно, я ведь не узнал его, когда встретил, а он меня сам остановил и спросил, не Лоуренс ли я Бонд - он все про меня знал. Он классный дядька, очень хороший работник. Вы долго были напарниками?

– Никогда не считал - лет пятнадцть, наверно. Мы были хорошей командой. Он часто говаривал, что я кулак, а он мозг. Мда, Билл Аш свое дело знает... Надо думать.

Снова воцарилась тишина, и чем больш я разглядывал Лоуренса, тем больше он мне напоминал его отца, вот только старина Лоуренс был потолще. Я никогда не был с ним близко знаком - он , кажется, ввязался в разборку, и когда ему к спине приставили пушку, полез за своим кольтом. Я как раз в тот вечер был на дежурстве, и когда ребята в отделении решили скинуться для вдовы, мне поручили отнести ей деньги.. Я часто думал о Дот. Наш с ней брак длился четыре года. Она мне нравилась: хорошая жена, умелая, домовитая. А Лоуренс всегда был долговязым тихоней и считал меня пупом земли.

Я, наверное, долго витал в своих воспоминаниях, потому что он вдруг спросил:

– Слушай, Марти, я уже давно хотел с тобой встретиться. Но только поговорив с лейтенантом Ашем, узнал где тебя искать. И ещё я пришел к тебе за советом. Пару часов назад у меня на дежурстве случилось... мм... довольное странное происшествие, но никто в отделении почему-то и не заинтерсовался.

– Да уж знаю, как оно бывает.
– заметил я с улыбкой.
– Первое же замеченное тобой правонарушение кажется тебе пеступлением века... Погоди-ка, а вы, добровольцы, разве имеете право производить арест?

– Да, если мы на дежурстве. Строго говоря, мы, когда ходим в форме, обязаны следить за общественным порядком. Верно, это мое первое дело... или, можно сказать, неприятность. Но какая разница, - добавил Лоуренс серьезно.

Я просто не смог удержаться от улыбки. Ему было года двадцать два, а он все ещё вел себя как ребенок с картонным револьвером.

– Ну и кого же ты арестовал?

– Да никого я не арестовал. Понимаешь, мы патрулируем вдвоем, и я шел по Бэррон-стрит со своим напарником... Он постарше меня, Джон Брит. По правде сказать, он зашел в один бар, спросить не нальют ли ему стаканчик на халяву. Я этой ернудой не занимаюсь - вот я и остался стоять на улице его ждаьть. А чуть подальше от того бара была небольшая мясная лавка - "Оптовая мясная торговля Ланде". Ничего особенного - магзин как магазин, окна черным закрашены до половины. Дело в том, что хозяин Вильгельм Ланде уже несколько недель держит лавку закрытой. Вилли - так там называют мистера Ланде говорит, у него был сердечный приступ и врач посоветовал ему немного отдохнуть. А то он такой нернвый. тип.

– Так что ему от тебя понадобилось? Чтоб ты ему вывихнутое плечо вправил?
– пошутил я, думая, какой же этот паренек простодушный, если соглашается работать в полиции задарма.

– Марти, ты напрасно шутишь. Мне кажется, там очень серьезное дело.

– Ну ладно, но ты мне ещё не сказал, в чем суть.

– Понимаешь, нас вообще-то должны посылать на ночное патрулирование, но в отделении все стараются, чтобы мы ходили засветло. Было начало восьмого, когда ко мне подбежал мальчик и сказал, что кто-то разбил стекло в мясной лавке - изнутри. Я не стал ждать Брита и побежал к лавке. Дверь оказалась незаперта и, зайдя внутрь, я обнаружил связнного Ланде. Сначала он заявил, что около шести вечера его ограбили и избили, но ему удалось доползти до тесака, он швырнул его в окно и разбил стекло. Ланде был почти в истерике, просто в шоке, когда я его развязывал. Он орал, что два подростка отняли у него пятьдесят тысяч.