— Ничего? — сказал Усун. Он приподнял крошечную бровь. — Что ж, было бы приятно убить вас, госпожа.

— Я не испытываю особого удовольствия от убийства, — сказала Илна, принимая решение. — Дай мне нить, Мастер Усун.

Маленький человечек бросил ей моток. — И никакого удовлетворения? — спросил он. — Возможно. Но ты никогда не колебалась, убивая, когда это было необходимо, не так ли?

Бринчиза приподняла подбородок и Илна обвила блестящую нить вокруг ее шеи. Пальцы Илны просто танцевали, создавая узор, который ослеплял ее. — Я никогда не колебалась, делая то, что мне было нужно, — тихо сказала она. — Все, что нужно.

***

Шарина резко села в постели. Она спала без сновидений, как и каждую ночь с тех пор, как Берн приступил к патрулированию, но эти крики… Еще один крик прорезал тишину ночи. Он напомнило ей о том, как в огороде гостиницы прыгнул кролик и насадился на острый кол, но на этот раз крик был гораздо громче. Она вытащила свой нож и направилась к двери, не потрудившись надеть тапочки — в деревушке Барка она ходила босиком каждый год, пока не замерзнет земля. Она была в ночной тунике достаточно скромного покроя, но приличия не имели большого значения, когда поблизости кого-то потрошили.

Диора стояла у двери, держа лампу, которая всю ночь горела в ее спальном алькове. — Госпожа, что это? — спросила она, повысив голос.

— Оставайся здесь, — ответила Шарина, забирая лампу из рук горничной. — Я вернусь.

Берн примостился на незажженном канделябре. Он опустился ей на плечо со словами: — А то какой-нибудь болван затопчет меня, если я буду на полу.

— Пошли, — рявкнула Шарина помощнику капитана, командовавшему охраной в коридоре. — И Берн, пожалуйста, предупреждай, прежде чем броситься на меня, если мы с тобой хотим прожить дольше.

— Ваше высочество? — обратился офицер, когда Шарина побежала по коридору в окружении охранников в черных доспехах. — Вы знаете, что происходит? Ах, просто чтобы мы были готовы, что бы это ни было.

— Я не знаю, — ответила Шарина. — Я думаю, это этажом ниже. Они начали спускаться по западной лестнице. Она была узкой и без украшений, предназначалась для слуг. Кровавые Орлы носили простую обувь, без гвоздей, когда несли службу во дворце, но их ботинки шлепали по деревянным ступеням.

— Камеры находятся в подвалах с этой стороны, — сказал один из солдат. — Те, которыми пользуются люди Леди Лайаны. Держу пари, они увещевают кого-то, кто не хочет говорить.

— Лучше бы этого не было! — отозвалась Шарина. Она не была брезгливой, но отдала приказ передать Платта Теноктрис. Для нее было очевидно — и, как она думала, для Мастера Дайзарта тоже — что священнику больше нечего было ответить на обычные расспросы. Покалечить Платта — или того хуже — до того, как волшебница сможет использовать его в качестве фокуса своего искусства, было бы жестоко и непродуктивно.

Крики прекратились, но взволнованные слуги, стоявшие в коридорах, указали им на подвал. Как и сказал воин, они направились в апартаменты Мастера Дайзарта. Начальник шпионской сети и четверо его агентов добрались до запертой двери в его владениях одновременно с Шариной и ее охранниками.

— С дороги! — рявкнул помощник капитана, но кто-то уже толкал дверь перед Дайзартом. Она открывалась в коридор, поэтому, чтобы открыть дверь, только выломать защелку было недостаточно.

— Я не открывал камеру на случай, если это уловка! — доложил дежурный агент.

— Откройте сейчас же! — приказал Дайзарт. В руках у него было что-то похожее на короткую дубинку из слоновой кости. Звон, когда она коснулась каменного косяка, сказал Шарине, что это окрашенный металл.

Маленькая камера находилась в другом конце от личного кабинета Дайзарта. Двое агентов, прибывших с Дайзартом, встали по обе стороны двери. Каждый держал в одной руке дубинку, а в другой — масляную лампу. Человек, который был на дежурстве, отодвинул тяжелый засов, затем повернул ключ в дополнительном замке и рывком распахнул дверь. Раздался крик солдата.

Внутренности камеры кишели скорпионами: от крошечных — до чудовищ размером с ладонь Шарины. Еще больше тварей заползало внутрь через зарешеченное окно, которое находилось на уровне улицы. Труп Платта виднелся под извивающимся одеялом. Когда дверь распахнулась, хитиновая масса хлынула к ней, как единое целое.

Шарина ударила своей лампой о дверной косяк. Оливковое масло брызнуло, а затем превратилось в бледно-желтое пламя, распространяющееся от фитиля по поверхности. — Сожгите их! — крикнула она. — Скорее, огонь! Один из агентов швырнул лампу в Платта и отскочил в сторону. Другой мужчина навалился всем весом на дверь и захлопнул ее. Свет огня мерцал в тонкой щели по краю двери.

Берн спрыгнул с плеча Шарины на косяк и вниз на скорпиона, который успел выскочить до того, как закрылась дверь. Щелканье крысиных зубов имитировало приглушенный треск пламени в камере.

— Возможно, нам придется эвакуировать дворец, — сказала Шарина, внезапно охваченная ужасом. Ей не нравился священник-отступник, но никто не должен умирать от укусов тысячи скорпионов. — Огонь может распространиться.

— Я думаю, что нет, ваше высочество, — отозвался Дайзарт. — Стены каменные, а пол и потолок бетонные.