— Отведи ее в свою ванную, — скомандовал Сэйнт. — И вымой ее, черт возьми. Я не хочу, чтобы эта грязная сучка устроила здесь бардак.

На этот раз Блейк не подошел ко мне. Киан шагнул вперед, и я плотнее прижала ноги к телу, когда он приблизился ко мне.

— Вставай, — потребовал он, а когда я не сделала этого, опустился рядом и заключил меня в свои объятия. Я напряглась, когда он прижал меня к своей груди, отказываясь смотреть на него, пока он нес меня по коридору, проходя через спальню в большую ванную комнату без окон. Она была безукоризненно чистой, с белоснежной мраморной плиткой и огромным душем с одной стороны и ванной на ножках-когтях в центре.

Он поставил меня на ноги, прошел через комнату, запер дверь с другой стороны и, сунув ключ в карман, направился обратно к другому выходу.

Он задержался в дверях, указывая на душевую кабину.

— Смой грязь до последнего дюйма, — прорычал он. — Если на тебе останется хоть одно пятнышко, когда я вернусь, ты за это заплатишь.

Я стиснула челюсти, ничего не сказав, когда он захлопнул дверь, и от этого звука все мое тело дернулось. В замке повернулся ключ, и я упала на колени, мое сердце разрывалось прямо посередине. Навернулись слезы, но я прижала руки к лицу, чтобы их не было слышно, поскольку их падало все больше и больше.

Я думала, что я сильная, но оказалось, что я сделана из стекла. И в конце концов они ударили меня достаточно сильно, чтобы я разлетелась вдребезги.

Сказать, что я проснулся, предполагало, что я спал. И я был чертовски уверен, что это не так. Зная, что она находится по другую сторону двери в ванную.

Мы порылись в ее сумке, побросали ей одежду и зубную щетку, но и только. Она немного покричала, постучала в дверь, включился душ, а потом стало устрашающе тихо. Как будто ее там вообще не было. Но она была. Я практически чувствовал ее там. Я представлял себе ее дыхание на моей щеке всю ночь напролет, ее шепот мне на ухо, ее фальшивые улыбки и красивую ложь…

В своих прерывистых попытках заснуть я провел ночь, постоянно погружаясь в сны, которые были чертовски отвлекающими и все были сосредоточены вокруг одной девушки. Татум Риверс. Только что я фантазировал о том, как трахну ее, как после вечеринки посвящения. Ее тело было горячим и влажным для моего, она кричала от удовольствия, когда я глубоко входил в нее и разрушал ее. В следующую минуту я представлял, каково это — обвить руками ее стройную шею и сжимать, сжимать и сжимать, пока она не перестанет брыкаться подо мной.

Хуже всего было, когда фантазии расплывались, и я представлял, как трахаю ее, одновременно душа. Слушал, как она умоляла о большем, царапая мою руку так сильно, что пошла кровь. Я хотел сделать это с ней на каком-то глубоком, первобытном уровне, где обитал демон во мне. Но только если она тоже этого хотела. Я хотел, чтобы она умоляла меня причинить ей боль, пока я доставляю ей удовольствие. Я хотел, чтобы она признала, что должна понести наказание за преступления своего отца, и упала передо мной на колени, умоляя меня позаботиться о том, чтобы она заплатила.

Я никогда ни о чем не мечтал так сильно, как об этом. И я не знал, было ли это просто результатом моего горя из-за потери мамы или это была порочность, которая всегда жила в моей плоти и проявилась только сейчас, в мой самый темный час.

Я всегда пытался понять, почему Киан сказал, что ему нужна боль, чтобы испытывать истинное удовольствие. Но я начал понимать, к чему он клонит. Все, что у меня было сейчас, было покрыто слоем боли, и единственный выход, который я мог найти для нее, был тогда, когда я переносил ее на кого-то другого. На кого-то конкретного.

Я сидел в затемненной комнате, слушая утреннюю музыку Сэйнта, эхом доносящуюся из склепа, когда он изводил свое тело физическими упражнениями.

Иногда мне приходилось задумываться о нас троих. На первый взгляд, мы были самыми везучими сукиными сынами, которых я знал. У нас были деньги, влияние, власть. Все материальные блага, о которых мы только могли попросить, и девушки, ежедневно умоляющие нас попробовать наши тела. Но мы были и самыми ебанутыми людьми, которых я знал. Три монстра, которые обитали во тьме, будучи покрытыми золотом.

Раньше я всегда был тем, кто возвращал нас к свету. Но теперь… Что ж, теперь света не было. Только бесконечная ночь и запах крови в воздухе. И я обнаружил, что меня это вполне устраивает.

Сэйнт, возможно, и был контролирующим, властным ублюдком, но он кое-что знал о том, как направить плохие эмоции в нужное русло. В конце концов, он занимался этим чертовски долго. И если он думал, что превратить все это, каждое чувство горя, сердечной боли, предательства и покинутости, которые у меня были, в холодный, твердый комок ярости — это способ справиться с этим, то я не собирался спорить. Я мог бы даже признать, что это уже работало. Единственное чувство, с которым у меня были проблемы, это вожделение. Этого ублюдка нельзя было насытить одной яростью. Но он, конечно, был в одном тандеме с этим, когда хотел.