Шрифт:
— Боги, боги! — говорит, обращая надменное лицо к своему спутнику, тот человек в плаще. — Какая пошлая казнь! Но ты мне, пожалуйста, скажи, — тут лицо из надменного превращается в умоляющее, — ведь ее не было! Молю тебя, скажи, не было?
— Ну, конечно, не было, — отвечает хриплым голосом спутник, — это тебе померещилось».
Потом в потоке лунного света «складывается непомерной красоты женщина и выводит к Ивану за руку пугливо озирающегося обросшего бородой человека. Иван Николаевич сразу узнает его. Это — тот номер сто восемнадцатый, его ночной гость. Иван Николаевич во сне протягивает к нему руки и жадно спрашивает:
— Так, стало быть, этим и кончилось?»
Да, когда мастер говорил: «Вы о нем продолжение напишите» и Иван так хорошо понимал его, поскольку думал о том же, речь шла о Пилате, именно о Пилате, и под продолжением подразумевалось освобождение и прощение Пилата. Прощение тем единственным, кто мог и был вправе его простить, — тем, кого он предал.
«…Ну, конечно, не было, — отвечает хриплым голосом спутник, — это тебе померещилось.
— И ты можешь поклясться в этом? — заискивающе просит человек в плаще.
— Клянусь! — отвечает спутник, и глаза его почему-то улыбаются».
Казни не было…
Как же не было — если казнь была?
Но может быть, Булгаков помнил строки Толстого в «Анне Карениной»: «…Но простила бы, и так простила бы, как будто этого не было, совсем не было», — говорит еще безгрешная Анна. «Ну, разумеется, — быстро прервала Долли… — иначе бы это не было прощение». Напомню, что Л. Н. Толстого Булгаков знал досконально.
«— Так, стало быть, этим и кончилось?
— Этим и кончилось, мой ученик, — отвечает номер сто восемнадцатый, а женщина подходит к Ивану и говорит:
— Конечно, этим. Все кончилось и все кончается… И я вас поцелую в лоб, и все у вас будет так, как надо.
Она наклоняется к Ивану и целует его в лоб, и Иван тянется к ней и всматривается в ее глаза, но она отступает, отступает и уходит вместе со своим спутником к луне…»
Луна царит в тех сценах, где разрешаются события «евангельских» глав. Луна сопровождает душевные муки Пилата и смерть Иуды, которою Пилат попытался искупить свою вину и ничего, конечно, искупить не мог. В ослепительном лунном свете лежит убитый Иуда. В потоке лунного света свершаются прощение Пилата и прозрение Ивана Бездомного.
И слова мой ученик звучат в ночь полнолуния — во сне. Произнесены они на самом деле или нет — неизвестно. Ибо опять-таки известно только одно: эти слова услышаны.
Луна — светило Воланда. Обман или реальность все, что происходит в ее неверном свете? Впрочем, не так ли обманчивы все истины бытия…
И опять возникает вопрос. Какова же роль Ивана Бездомного, Иванушки, Ивана Николаевича Понырева, историка и философа, в сюжете романа «Мастер и Маргарита»?
Редакция шестая. Эпилог
После машинописи — по тексту машинописи — снова идет правка. Теперь уже до конца дней. Изменяются имена персонажей, и нередко автор возвращается к более ранним редакциям. Впрочем, и мы к этому еще вернемся.
Беспощадно правится начало первой главы.
Исчерканы правкой страницы главы 2-й — «Понтий Пилат». Приведу несколько примеров.
В машинописи: «…ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в колоннаду между двумя крыльями дворца вышел прокуратор Иудеи…» Ритм почти сложился, подробности верны, не так ли? Но вставлено: «в крытую колоннаду». Но вставлено: «дворца Ирода Великого».
В машинописи: «От флигелей, расположенных в тылу дворца…» Слово расположенных сразу же забито на машинке, надпечатано: стоящих. Это правка прямо по ходу диктовки. Но вот и чернила, позже: зачеркнуто стоящих; в колдовском булгаковском ритме остается просто: «От флигелей в тылу дворца…»
Далее: «…когорта Двенадцатого Громобойного легиона». Строка подчеркнута красным карандашом. Эти красные штрихи — знак недовольства автора собой, помета необходимости правки. В попытке найти русский эквивалент названию легиона Фульмината Булгаков уже выписал ряд латинских слов (fulminare — поражать молнией) в специально заведенную тетрадь «Роман. Материалы». Теперь он вносит исправление: «Двенадцатого Молниеносного легиона».
Далее: «Он из Галилеи? У тетрарха дело было?» Недовольный красный штрих, исправлено: «Подследственный из Галилеи? К тетрарху дело посылали?» Вслушайтесь, как меняется музыка строки.
И еще далее, в машинописи:
«— Откуда ты родом?
— Из Эн-Сарида, — ответил арестант, головой показывая, что там где-то, за спиной у него, на севере есть Эн-Сарид».
Теперь, правя машинопись, Булгаков неожиданно делает местом рождения своего героя совсем другой город — Гамалу. Впрочем, и это заслуживает отдельного разговора.