Шрифт:
— Терпения у тебя нет. Уже пришли. Дай-ка мне капитанский фонарь.
Фонарь взял, но не включил.
— Смотри перед собой.
— По-моему, куст.
— И по-моему — куст. Ты смотри.
— Светлячки?!
Куст светился крошечными, еле видимыми огоньками.
— Сейчас я их подбодрю! — Георгий зажёг фонарь, и тут из куста сиганул зверь.
Поля вцепилась руками в своего защитника. Георгий тоже шарахнулся было — и засмеялся.
— Заяц. Это же заяц!
Луч метнулся по степи и выхватил из тьмы длинноухого. Но что это? Заяц забыл про свои заячьи петли, он мчался по лучу, словно боялся ночи.
— Видишь, какой дурной! — посочувствовал зайцу Георгий. — Охотники врубят фары и бьют бедняг без жалости.
— Выключи! Выключи! — рассердилась Поля.
— Я на зайца посветил, чтоб ты поглядела, — и обрадовался: — Смотри, как светлячки светят!
— Они подумали, что фонарь тоже светлячок.
Георгий пустил луч в небо, перевёл на курган.
— Силища!
— Возьми себе, — решила Поля.
— За так?! — изумился Георгий. Посветил Поле в ноги. — И чего? Теперь он мой, что ли?
— Твой.
Мальчишка полоснул лучом по небу, по степи. И выключил.
— Батарейки надо беречь.
ПОЧЕМУ УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ
Поля проснулась изумлённая: светло, а бабушки спят.
Надела платье. Не скрипнув половицей, не стукнув дверью, вышла, в сенцы. Ноги — в кеды. Во дворе открыла кран, умылась. И поняла, чего ей хотелось больше всего.
Ей всё показывают, куда-то ведут — смотри, удивляйся. Теперь она сама могла пойти по чудеса, как по грибы.
И ахнула. Птицы не поют. Она проснулась раньше птиц.
Послушала. В ульях тоже нет веселого гула — пчелы спят.
По огороду, за калитку — здравствуй, степь!
И — первое открытие.
На травах, сверху — кружева. И все из жемчуга. Жемчуг мельчайший, словно из света.
«Я в тридевятом царстве!» — Поля улыбалась самой себе.
И поняла: это же паутина! А на паутине — роса. Оказывается, степные пауки хитрющие: сети поверх трав плетут. Уж какая-нибудь мошка да сядет. У каждого паука — свое плетеное солнышко. И узоры свои.
Поля шла от паутины к паутине.
Пырх! Она чуть не села в колючки от страха. Птица. Птицы тоже еще спят. Бабушка говорит: «Ранняя птаха».
— Пораньше птиц встаем! — сказала громко Поля, побежала. И вспугнула еще двух птиц. И узнала их: — Жаворонки!
Пошла к соленому озеру, куда ее пока что не водили. Не хотелось тревожить жаворонков, но попробуй, угадай, где у них гнездо.
До воды было уже близко. Озерцо длинное, с тощим камышом у берегов. И тут Поля замерла.
Птицы в воде. Ноги красные, высокие, клювы длинные! Птицы делали шаг, другой и — носом в воду.
— Кулички! — сердце у Поли забилось. Да вот же они, совсем близко. И у них — завтрак.
Поля отходила от озера назад пятками. Во-первых, чтоб не спугнуть куличков, и чтобы посмотреть подольше.
Снова замерла. На горизонте огненная капля навернулась, как росинка.
— Вот она роса! — ужаснулась счастливая Поля: ей открылось что-то совершенно замечательное.
Она перестала дышать, не отводя глаз от набухающей огненной капли.
— Да это же солнце!
И в тот самый миг, когда она поняла, что видит восход, жаворонки, все жаворонки степи, сидя в траве, запели. И помчалась по небу ласточка, вереща от утренней радости. И полетели — в стороне, далеко, но друзей издали узнают — лебеди. Лебеди из страны влюбленных лебедей.
Поля закрыла глаза. Мгновение назад молчавшая степь превратилась в огромный, в необъятный оркестр. Стрекотали кузнечики, перепиливала струны саранча, сверчки дули в серебряные дудочки!
Поля шла, не открывая глаза. И пырх, пырх! Стайка воробьев. Но воробьи тоже изумили. Метнулись туда-сюда и сели на травинки. Травинки не ломались, не гнулись.
Запахло горячо, вкусно, будто что-то из печи достали. Покрутила головой — серебряная полянка полыни. Дотронулась до вершинок трав ладонями, и ладони теперь пахли — холодным, но пламенным солнцем. Уж такая это трава — полынь, холодная да пламенная.
Солнце оторвалось от земли, но не спешило в небо, и Поля догадалась: солнце позволяет посмотреть на себя, на свою красоту. Даже дух занялся.
У неё был ветерок в друзьях, но солнце, оказывается, тоже. Поля протянула руку — потрогать. Но это её потрогали. Солнце погладило лучами Полину ладонь. И сразу же поднялось, и тут уж отводи глаза, да поскорее.
Поля побежала домой. Ей так много открылось, тайного, прекрасного.
И в который раз за утро — обмерла. Перед нею в крошечных белых звёздочках — шар. Живой, зеленый, с фиолетово-сиреневыми веточками. Об этом растении она спрашивала бабушку. Перекати-поле. По дороге к морю таких шаров много. С мяч, с детский надувной круг для плаванья, но чтоб такой! Пригнувшись, Поля могла бы войти в этот шар.