Загремели барабаны и, будто вторя им, зазвенели цепи. На площади показались преступники, ожидавшие суда. Они представляли из себя довольно жалкое зрелище: худые и обросшие, в грязных лохмотьях, с язвами от кандалов.

— Жители провинции Остергам! — крикнул глашатай. — Вы все наслышаны о разбойнике Никлосе Удачливом, презренном воре и душегубе!

Стражники вытолкнули из толпы одного из кандальников, выглядевшего чуть получше остальных, в менее рваной одежде. Да и держался он с наглым достоинством, в отличии от прочих. Толпа угрожающе загудела, кто-то засвистел.

Глашатай немного переждал и заговорил снова:

— Были опрошены свидетели и найдены пострадавшие от рук его шайки.

Вперед выступили несколько человек, которые кивали головами, будто болванчики, соглашаясь со словами чиновника. Все это напоминало Горлине постановку кукольного театра, который она в детстве устраивала с Реей для Ивона. Глашатай говорил, выходили разные люди, произносили заученные фразы, все стороны уже знали, каков будет результат, но старательно играли свои роли. Наконец, судья протянул глашатаю свиток с печатью и тот огласил приговор.

— Волею герцога Остергама, по решению суда города Фагос, провинции Остергам постановили: клеймить разбойника Никлоса Удачливого и всю его шайку как злостных преступников и отправить на бессрочную каторгу в Драконьи рудники.

Толпа на площади встретила это решение одобрительными криками. Тем временем принесли огромную жаровню с раскаленными углями, на которых грелись длинные пруты с клеймом. Несколько стражников натянули кожаные рукавицы, другие подтаскивали упирающихся разбойников к жаровне. Послышались крики клейменных, запахло горелым мясом.

Горлине стало не по себе, она захотела покинуть площадь и уже двинулась в сторону циркового шатра, чтобы больше не видеть и не слышать происходящего, когда на эшафот привели еще одного человека, которого девушка могла узнать даже в темноте — ее брата, Ивона. Сердце пропустило несколько ударов, потом забилось раненой птицей. Она не слышала, что говорит глашатай, в чем его обвиняют, она пробивалась сквозь толпу, чтобы рассказать всем, что Ивон не преступник, что это какая-то жестокая ошибка. Но чьи-то сильные руки остановили ее, схватили, зажали рот, не давая крикнуть и потащили прочь.

Горлина отбивалась изо всех сил, укусила палец чужой руки, но все тщетно. Ее буквально втолкнули в глухой, узкий проулок, прижали к стене, не давая двинуться. Она билась изо всех сил, плакала, пыталась кричать.

— Да тише ты! Успокойся наконец! Ты думаешь, если заберешься на эшафот и станешь рядом, то поможешь брату?

Голос Эвиана наконец сумел пробиться сквозь её отчаяние.

— Ты сделаешь только хуже! — строго сказал он. — Поверь!

— Почему-у-у-у?! — с надрывным плачем спросила девушка.

— Потому, что он специально отослал тебя в Шебей! Он знал, что такое случится!

— Ты поможешь ему? Ты его спасешь? Он же тебя спас? — с надеждой спросила она.

— Я не могу сделать ни шагу в сторону, пока не выполню приказ твоего брата.

Слезы полились из глаз с новой силой, ноги подкосились и Горлина опустилась прямо на камни под ногами. Немного успокоившись, девушка подняла взгляд на Эвиана, он был бледен, под носом запеклась тонкая полоска крови.

— Это я тебя? — спросила она.

Парень рассеянно провел рукой по лицу, посмотрел на выпачканную руку.

— Это печать. Ивон приказал мне слушать тебя во всем, но в тоже время беречь от глупостей. Ты требовала отпустить, а печать требовала беречь.

— Извини, — мрачно пробормотала Горлина. — Они его клеймили?

Эвиан покачал головой.

— Только принародно выпороли и заковали в кандалы. Его отправят вместе с остальными в рудники…

— Ты поможешь ему? — Горячо спросила девушка. — Бабушка даст тебе коня, какого выберешь, и денег сколько нужно, только помоги ему. Пожалуйста.

— Я постараюсь, — уклончиво ответил тот.

Горлина поняла, что просить о большем она не может и, опустив голову, снова заплакала.

Она бы так и просидела в этом проулке до самой темноты, но пошел мелкий, занудный дождь, прогнавший ее в сухой фургон, в котором они с Эвианом прожили весь последний месяц.

Хозяин, как и обещал, полностью рассчитался с ними, хоть и не упустил случая попытаться соблазнить работой в цирке.

— Девочка, подумай, ты же просто находка, — твердил он, — всего за месяц научилась жонглировать, еще немного и ты станешь нашей звездой.