Мадар подходит ближе и берет биби за другую руку.

– Зелайха, Зенат, Наргиз…

Постепенно все сходятся ближе, и наши голоса соединяются величественным эхом, заканчивая счет:

– Моджган, Назанин и Малика.

Не знаю, что произойдет, когда мы выйдем из этого дома. Исчезнет ли из нашей памяти этот день, сгладится ли он. Впрочем, уже не важно.

Потому что теперь мы помним.

Я смеюсь сквозь слезы, обнимая биби-джан, и глубоко в сердце зарождается надежда, что теперь Малика обретет покой.

На миг мы достигли единения.

– Сара, можешь принести этот поднос? – Мадар суетится в маленькой кухне. Они с Ириной заваривают чай, раскладывают по маленьким сине-золотым пиалам миндаль, сушеный инжир, шоколадные конфеты.

Проскальзываю мимо биби, сидящей в кресле в своем маленьком уголке, залитом солнечным светом. С улыбкой на лице она смотрит, как дом наполняется людьми. Вот незаметно и наступил Курбан-байрам, и я рада, что наконец пришло время праздновать.

Беру поднос с чаем и направляюсь в гостиную, где стоит уже не меньше дюжины складных стульев. На них восседают тетушки, дядюшки, двоюродные братья, сестры и другая многочисленная родня.

– Спасибо, джан, – подмигивает мне хала Фарзана и берет чашку с горячим чаем. Ее глаза заговорщически поблескивают. Я направляюсь обратно в кухню.

Как выяснилось, Самнер сделал нам прощальный подарок.

Мы сумели отыскать записи о той узбекской паре и все же нашли место последнего упокоения Малики. Мне кажется, потрясение от того, что она все эти годы была так близко, больно ударило по хале Фарзане, тем более что она обнаружила, что Малика родилась на одной неделе с ее собственной дочерью.

– У меня такое ощущение, словно я ее предала, – призналась она, возлагая цветы на ее могилу. – Словно я должна была знать. Что в глубине души я должна была чувствовать ее. – Она обернулась ко мне. – Но, может быть, именно это ты и должна была сделать, чтобы объединить нас.

Я покраснела и спрятала лицо под волосами.

– Да не за что.

– Когда отец приедет за тобой? – Мадар крепко обнимает меня за плечи. – Время уже позднее.

– Ничего, успею. Он скоро. – Неуверенно умолкаю.

– Ну хорошо. – Мадар откидывает волосы назад. – А Сахар?

– Она вроде неплохая. – Перебираю пальцами золотой браслет на запястье.

Пожалуй, самой большой неожиданностью оказался букет цветов, рядом с которым я очнулась в больнице. Рядом со мной очень тихо сидела Сахар (мадар, наверное, ненадолго вышла) и держала меня за руку. «Я не хочу быть тебе в тягость, – сказала она. – Если не желаешь, чтобы я была рядом с твоим папой, я это приму. Твои чувства тоже имеют значение».

После всего, что мне довелось пережить в Самнере, я покачала головой. Пришло время разорвать круг. И двигаться дальше.

«Останьтесь, – сказала я. – Посмотрим, что получится».

Моя семья находится в причудливом переходном периоде от скрытности к откровенности. Нам еще предстоит привыкнуть к нему, но мы стараемся. Надо признаться, мне довольно неловко. Но я не хочу убегать. Останусь и постараюсь понять.

Я слишком долго позволяла событиям терзать мне сердце.

– Передай ей привет, – говорит мадар и целует меня в макушку.

Я выскальзываю, потому что кое-что вспомнила. Перед отъездом надо закончить еще одно дело.

Стучу в дверь к Сэму.

На траве перед его домом стоит табличка: «ПРОДАЕТСЯ».

Мысли скачут с невероятной скоростью. С трудом подавляю желание бросить все и убежать.

– О, привет. – Сэм настораживается, вроде бы собирается скрестить руки на груди, но потом все же оставляет их опущенными. – Тебе чего?

– Сосед, можно войти? – Заглядываю внутрь. У него за спиной стоят открытые коробки.

– Может, лучше не надо? – Сэм сглатывает, и его взгляд твердеет. – У нас беспорядок. Споткнешься, опрокинешь что-нибудь, а мне потом убираться.

– Ох. – Я морщусь и потираю затылок. – Пожалуй, я получаю по заслугам. – Пальцы крутят золотой браслет на руке, как будто стараются вернуть какое-то уютное, знакомое чувство.

– У тебя же сегодня вроде как праздник? – Сэм приоткрывает дверь чуть шире и сует руку в задний карман. – Если учесть, что ты разгадала великую тайну Самнера.

– У меня были помощники, – робко улыбаюсь я. Он пытается сохранить серьезное лицо, однако в уголках глаз играет улыбка. – Можно сказать, целое войско.