Слегка прикусив нижнюю губу, она снова надавила на удачу, желая получить подтверждение своим подозрениям.

— Кассиус похож на твоего отца, не так ли?

— Ты имеешь в виду, как Лука… — Его глаза пристально вглядывались в ее изумрудные глаза. — И ты.

Понимая, что это не вопрос, а констатация факта, она перевела взгляд на него.

— А что насчет тебя...? Ты тоже похож на него?

— Принцесса, я совсем не похож на своего отца.

Это прозвище она ненавидела. Кроме, почему-то, тех случаев, когда оно звучало из его уст.

Почувствовав, как рука на талии прижимает ее к себе, она задумалась о том, разорвется ли когда-нибудь их зрительный контакт. Оба были слишком увлечены друг другом, чтобы отвести взгляд...

— Тогда откуда ты знаешь, что я бессердечная? И какое отношение это имеет к тому, когда мы виделись в последний раз?... — пока он не сделал это, разорвав их связь так же легко, как закружил ее в опустевшей комнате.

— Я все еще не могу поверить, что ты не помнишь.

— Прости, но я не помню. — Извинение Марии было произнесено так, как будто ей совсем не было жаль, и это было не так. — Я танцую с тобой, как ты хотел, так что скажи мне уже.

Зал затих в тот момент, когда одна песня остановилась перед началом другой. Единственное, под что они танцевали в эту долю секунды, было их тяжелое дыхание. Их тела соприкасались, не оставляя пространства для воздуха между ними. Мария не осознавала этого до сих пор.

Она, казалось, подсознательно вдыхала глубже, желая, чтобы этот обжигающий аромат, который он нес, был внутри нее.

Когда новая песня сменила их дыхание, он наконец открыл ей то, о чем она забыла за все эти годы.

— Похороны твоей матери.

От одного этого слова ясное воспоминание наконец-то вырвалось из глубин ее сознания, наводнив ее образом молодого Доминика в старом коричневом костюме, который был ему велик. Однако Мария не понимала, откуда он знал, какая она, даже все эти годы назад. Единственный, кто действительно верил, что с ней что-то не так, был ее психиатр, потому что тогда даже ее родители не хотели признавать, что их драгоценная дочь - зло.

Видя замешательство на ее лице, он продолжил: "Я знал, что ты бессердечная, потому что ты сделала..."

БАНГ.

Ее первый танец может стать последним.

Девять

Ты пьяна

Услышав выстрел, она направилась к раскачивающейся двери, желая убедиться, что с ее семьей все в порядке.

— Ты что, с ума сошла? — Доминик обхватил ее руками, добравшись до нее прежде, чем она успела открыть дверь и увидеть массовую истерию в другой комнате.

— Мы не можем просто — она пыталась бороться с ним — оставаться здесь и ничего не делать!

Подняв ее с пола, он начал тащить ее обратно через безопасную кухню.

— Если я позволю дочери босса выйти на улицу и пострадать, то я и моя семья в любом случае останемся живы.

Он не обязательно был неправ, но для нее он был прав. Страх не был в ее лексиконе, и она думала, что и в его тоже.

Когда он открыл морозильную камеру в глубине комнаты, Мария не могла поверить, насколько она ошибалась на его счет.

— Пожалуйста, Мария. — Он усадил ее обратно на тощие каблуки в прохладный металлический ящик. Чтобы она больше не пыталась убежать, он крепко схватил ее за лицо, требуя, чтобы она посмотрела на него. — Ты пьяна.

— Нет, я... я не пьяна. — Ну, черт.

— Ты пьяна, — заявил он очевидное, почему он заставил ее танцевать с ним в первую очередь. — И если я не защищу тебя...

— Я не нуждаюсь в защите, Доминик. Почему никто не может этого понять?

Он изучал мягкое, совершенное лицо в своих руках, от ее драгоценных глаз до пухлых губ.

— Я не думаю, что ты понимаешь, принцесса, но мы оба знаем, что если я позволю тебе уйти отсюда в таком виде, я умру, мои братья умрут, Кэт умрет.

Мария посмотрела в его умоляющие глаза, понимая, что, возможно, в данный момент она была в плену, но она также была той, кто держал его судьбу в своих руках.

— Хорошо.

Отпуская ее медленно, палец за пальцем, Мария задалась вопросом, кто жалеет об этом больше. Пока он не отпустил ее, она не понимала, что он выше ее на несколько дюймов даже на каблуках. Именно такие мелочи замечали девушки, когда им кто-то нравился.

— Вот. — Доминик быстро снял свой пиджак. — Возьми это, и я вернусь.

— Ты бросаешь меня?

— Я не могу сидеть здесь с моей семьей и моими людьми, — сказал он ей, накидывая теплый материал на ее плечи.

Значит, Доминик был тем, кем она думала, даже если он заставлял ее оставаться здесь. Но если он уговаривал ее не уходить, ей нужно было что-то взамен.