Во вторник мы шли на уроки, снова проштудировав весь материал и даже больше и подготовив каверзные вопросы для Барановой и дополнения к ее возможным ответам. Хочет войну? Она ее получит. Одного Янка не учла: мы уже не те, что в прошлом году. А так называемые гаммы — ненадежная свита, они переметнутся к более сильным, как только поймут, что это им выгоднее. И согласятся играть по другим правилам, тем более если никто не будет их обижать, что время от времени делала Баранова, и они ощутят поддержку.

Но передраться в начале года, выясняя, кто в стае вожак — нормально и естественно.

В этот раз на место встречи у шелковицы мы с Борисом пришли первыми. Наташка окончательно откололась от команды: дружба с младшими угрожала ее авторитету в классе, и, когда у нас проходила тренировка, у нее обычно была репетиция в театре.

Следом за нами пришли Гаечка с Алисой.

— Как дела? — спросил я больше у Гаечки, но ответила Алиса:

— Пацаны взрослые поглядывают странно. Шепчутся. Мне не по себе. — Девушка повела плечами.

— А мать как себя ведет? — поинтересовался я.

— Идеально. Ну, мужиков она по-прежнему любит, но домой не водит. Интересуется моей учебой, прикинь?

Вот она, сила внушения! Интересно, подействовало ли мое внушение на Чуму? Приходить к нему в больницу и проверять было легкомысленно.

— Тебя кто-то задевает? — уточнила Гаечка. — Кто-то что-то говорит?

— Нет. Но я чувствую такие вещи! — стояла на своем Алиса.

— Вот у меня с Карасихой все понятно, — с обреченностью сказала Гаечка и смолкла, когда подошли Илья и Ян, уставилась вдаль, сцепила пальцы так, что они посинели.

Она увидела идущую по дороге Карасиху в сопровождении Шипы, кудрявой, как овечка, и вечно замызганной оторвы Москвы. Карасиха тоже заметила врага, и когда проходила мимо нас, показала Гайке средний палец.

Воцарилось грозовое напряжение. Мне подумалось, что Сашка сдрейфит, отвернется, но она отзеркалила жест Карасихи.

— Как со свитой, так смелая, да? — крикнула Катька.

— Теперь понятно, зачем свита — тебе, — парировала Гайка. — Ты — не боевая единица. В одиночку ходить ссышься.

— Это я-то? — взвизгнула Карасиха. — А ну иди сюда, жирдяйка!

— Насчет жирдяйки — твои сведения устарели, — улыбнулся Илья.

— А перекошенную харю не исправить. Хлебни мутаген, только он тебя спасет! — съязвила Гаечка.

— Иди сюда! — верещала Карасиха и чуть ли в грудь себя не била кулаками.

— Тебе надо, ты и иди!

Спрятав трясущиеся руки за спину, Гаечка отошла от нас метров на семь, встала на другом конце дороги и сделала приглашающий жест, говоря:

— Камон, рыбка! Докажи, что не ссышься, прийди одна.

Карасиха сбежала по уклону к ней, попыталась толкнуть Гаечку, но та мастерски отвела ее руку и сказала громко, чтобы все слышали:

— Сегодня в три на виноградниках.

Карасиха снова попыталась схватить ее за грудки, но получила толчок под подбородок, запрокинула голову и замахала руками, чтобы не упасть. Проходящие мимо Димоны остановились, готовые прийти на помощь подруге, но она не потребовалась.

— Я тебе зубы выбью и глаз на жопу натяну! — прошипела Катька, отступая.

— Смотри не порвись, — парировала Гаечка и повторила: — Сегодня. В три дня.

Когда вернулась к нам, Сашка вся мелко тряслась, аж зубы цокали.

— Молодец! — оценил я. — Дай пять!

Гаечка хлопнула меня по ладони.

— Давно пора поставить на место эту сучку, — проговорила Алиса. — Она нашу Колесю так побила, что у нее аж что-то лопнуло внутри, она в больницу попала. Просто так побила.

— Потому что Карасиха — уродка, — предположила Гаечка. — Вот и бесится.

Карасиха поднялась по склону к своим, и я проводил взглядом три удаляющиеся макушки: светлую, кудрявую — Шипы, темную, со слипшимися патлами — Москвы, и грушевидную, увенчанную кривой косичкой толщиной с крысиный хвост — Карасихи.

— Уродливая женщина — все равно что парень с крошечным членом, — разрядил обстановку подошедший Рамиль, вчера он явился на базу в шесть и честно зубрил уроки вместе с нами.

Все покатились со смеху, кроме Гаечки, которая возразила:

— Хуже, потому что рожа — на виду, а членом обиженный перед всеми трясти не будет.

Мы опять посмеялись, разрядили обстановку и пошли в школу. Я на ходу спросил у Яна:

— Как тебе новый класс?

Он пожал плечами.

— Да нормально. Предыдущий, конечно, лучше был. Но в детдоме — вообще ужас. Тут прилично. Прикиньте, меня в классе боятся!