— Пойдет Люба на говноляпа! — съязвил Памфилов, встретился с недобрым взглядом учительницы и смолк.

— Хорошо спрятался за Яниной спиной, — ухмыльнулась учительница. — Достойный поступок. Теперь поговорим о насущном. О форме.

По классу пронесся протяжный девичий вздох. Попова поднялась и сказала:

— Что делать, если у меня нет денег на колготки?! Вообще не приходить?

— Наташа, не утрируй. Светлый верх, темный низ, но не белые лосины, как у тебя!

— Это штаны, — огрызнулась Натка, присаживаясь. — Колготки только наденешь — и сразу стрелки от стульев!

— Мне все равно, хоть голыми ходите. Просто имейте в виду, что дежурные вас не впустят в школу.

Учительница посмотрела на наш ряд с любопытством и спросила:

— Вы специально оделись в одинаковые рубашки? Это что-то значит?

— Инкубатор! — брякнула Семеняк.

«Позже узнаете», — мысленно ответил я и сказал, вставая:

— Считайте совпадением.

Потом последовала лекция о ярком макияже, о цветных серьгах кольцами, которые нельзя носить. Затем — о дисциплине и посещаемости, что за прогулы вводится отработка, или последует отчисление. О том, что нам предстоит дежурить в школе по графику всем классом и в классе после шестого урока — то есть мыть пол и доску, потому что техничек не хватает.

Эксплуатация и унижение достоинства! Деток работать заставляют! Случись такое в современной школе, директора бы уже растерзали оскорбленные яжематери. Как все-таки здорово мне выпало учиться! Никакого ЕГЭ, где дети падают в обморок. Такое впечатление, что вопросы составлены так, чтобы запутать, а не проверить знания. Мои современники сдают нормальны честные экзамены.

— Теперь давайте поговорим о вас. Встаете, называете себя, говорите, чем вам запомнилось это лето.

Как там в будущем будут говорить? Рука-лицо? Учителю-экстраверту это весело и интересно, но для бедных учеников-интровертов подобные развлечения — пытка. И чем больше стараются помочь и расшевелить, тем сильнее издеваются.

— Кто начнет? — учительница оперлась бедром о стол и уставилась на свои наманикюренные ногти.

Встала Баранова и похвасталась:

— Два месяца я провела в Артеке! А потом со своей баскетбольной командой была на сборах в Сочи и Ленинграде. Кроме того, я много читала и открыла для себя детективы Хмелевской.

Поднялся Денис Панфилов:

— В июле был в лагере. А так… Играл в футбол, гулял. Ну, готовился к школе, читал, там, разное.

Грудастая Лихолетова вскинула руку, учительница кивнула.

— А мы взяли в аренду две теплицы! — с гордостью отчиталась Рая. — В одной посадим тюльпаны к восьмому марта, в другой — розы! Я сама вырастила десять черенков сорта Глория. Это будут мои розы. А еще мы завели щенков, двух русских черных терьеров, их называют собаками Сталина. Летом я много читала и работала в теплицах, мы купили видик и машину «Москвич» зеленого цвета, а еще пуховик розовый…

Из-за спины Барановой донеслось с одесским акцентом:

— Все! Все, шо нажил непосильным трудом, все погибло!

Класс покатился со смеху, учительница поджала губы, чтобы не засмеяться, а Лихолетова продолжила перечислять нажитое непосильным трудом.

— Три магнитофона, три кинокамеры заграничных… — глумился Памфилов.

После его издевательств желающих выступать не нашлось, и классная не придумала ничего умнее, кроме того, как поднимать всех по очереди и слушать, как они бэкают и мэкают, не желая делиться сокровенным.

Только Райко самодовольно ответил, что был в Польше, Италии и Турции, и отец купил «Мерседес» с коробкой автомат, а «Опель» отдал матери — дескать, смотрите, как надо жить, смерды!

— Ой, и где ж твой малиновый пиджак? — опять не сдержался Памфилов.

— Пиджак малиновый, одна штука, — парировал он. — Нет, три!

Выяснилось, что все купались, читали, работали на дачах — в общем, обычное лето бедных детей девяностых, которым до Турции, как до луны. Закончив пытать второй ряд, учительница назвала Чумакова, но тот и не подумал вставать.

— Я че, я как все. Ниче нового не скажу. Вот грабану Райко, тада похвастаюсь.

Я обернулся, поймал молящий взгляд Минаева, такого красного, что казалось, от него вот-вот пойдет пар, и решил сделать и предупреждение, и небольшую презентацию нашего клуба, не нарушая правил и ни слова не говоря о бойцовском клубе.

А заодно и посмотрю, как у меня стало с красноречием.

Перед тем, как начать, я повернулся к классу и сказал:

— Я расскажу за всех нас, только говорить буду долго, можно?

— За всех — это за кого? — заинтересовалась Елена Ивановна. — Мне было бы интересно, что ты сделал, чтобы так измениться. Может, и другим пример будет.

— Рамиль, два Димы, Илья и Саша, — за них, — объяснил я.

Гаечка сомкнула ладони — спасибо, мол, спас от унижения. Учительница кивнула.