— Это ведь не ты настучал. Райко. Тебе просто противно его сливать. Ну, как будто сам стукач.

Кабанов промолчал.

— Ладно, проехали, — махнул рукой я.

С минуту мы стояли молча. Наконец Кабанов спросил:

— Чья это тачка?

— Бабушкина. Твой батя тачки гонял… А ты водил иномарку?

Кабанов мотнул головой.

— Не, не пускал, говорил, рано еще. А ты умеешь водить?

— Типа да.

— Да ну! Гонишь?

О, сколько уважения! И недоверия. И зависти. А действительно — не разучился ли?

— Ну смотри.

Я сел на место Канальи, настроил кресло под себя. Завелся.

— Ты что надумал? — насторожилась бабушка на заднем сиденье.

— Перегнать машину в тень, тебе же жарко.

Я тронулся, разогнался, притормозил, развернулся (все-таки какая классная штука — гидроусилитель руля!) и перегнал машину в тень алычи, усыпанной мелкими сморщенными плодами. По-прежнему парило, но тучи разошлись, и припекало по-летнему.

— Так лучше? — спросил я у бабушки.

— Да, спасибо.

— Круто! — воскликнул Кабанов, подходя к машине.

— Скоро они там? — спросила бабушка.

Будто отвечая на ее вопрос, из дома выбежал Каналья, показал мне «ок» и отчитался:

— Через два часа приеду сюда, пойдем с Ириной говорить с кем надо.

— Спасибо! — улыбнулся я. — Удачи!

«Победа» укатила прочь, подняв облако пыли, а мы с Саньком остались.

— Если получится, я… я полжизни тебе должен буду, — пролепетал он сипло и отвернулся, но я успел заметить, как заблестели его глаза. — Ты… ты… — Он тряхнул головой.

— Мне пора, — сказал я. — Еще уроков куча. Завтра расскажешь, до чего они договорились. Бывай.

Я его понимал. Лучший друг оказался вдруг. От семьи все отвернулись, когда поняли, что богатые родственники превратились в бедных и могут попросить в долг. А даже если и не попросят, успешные люди будто бы боятся заразиться невезением и сторонятся тех, кто упал. И вдруг, когда кажется, что все пропало приходит левый чувак и пытается помочь.

Главное, чтобы все получилось. Начинается новая неделя. Покой нам только снится! Завтра у Бориса будет праздник, его талант наконец оценят по достоинству, ну а я посмотрю, как изменился настрой в классе, сдвинулось ли противостояние с мертвой точки и получится ли не разобщить класс на две группировки, а объединить. Проще всего это будет сделать, если появится общий враг.

Впервые мы собрались у шелковицы всей толпой, и Алиса тоже пришла. Правда, скованная и набыченная. Инстинктивно она старалась заслониться чьей-то спиной от чужих взглядов. Рамиль вился вокруг нее, поглядывал по сторонам в поисках недоброжелателей, я и сам выискивал взглядом Афоню и Дорофеева, надеясь, что, даже если их отпустили домой, у них хватит благоразумия перевестись в другую школу, тут им точно жизни не будет — затравят.

Если не мы, то пацанчики с понятиями — как потенциальных петухов. А вообще лучше в другой город уехать, потому что слухи расползаются быстро.

Если бы им предоставилась возможность вернуться в прошлое, точно знаю, что они изменили бы — обходили бы Алису десятой дорогой. Но, с другой стороны, хорошо, что гнилье вскрылось. Это ж не оступился парень, попал под дурное влияние, что-то украл. Это осознанное и целенаправленное действие отмороженных социопатов, и замечательно, что к ним прилепится такое клеймо, не пострадают девочки, которых некому защитить.

Каюк с Алисой ушли в класс, Борис побежал смотреть, вывесили ли его картины на стенд, а мы вшестером остались караулить Дорика и Афоню возле входа в школу. Еще я ждал Кабанова. Да, я вручил ему удочку, сделал все, что мог, но было интересно, о чем его мать договорилась с афганцами.

Что касается величины долга, это станет известно дня через два. Но хоть условия узнаю.

Но и Кабанов в школу не спешил, а может, уже ждал под кабинетом географии. Мимо прошли Лихолетова и Подберезная, я громко крикнул:

— Привет, девчонки!

Но Раечка показала средний палец, а Инна сделала вид, что нас нет. Илья и Димон Минаев проводили ее томным взглядом. Зато кем-то напуганная Желткова влилась в коллектив и разговорилась:

— Привет! Прикиньте, Чума сегодня-завтра должен прийти! Ему прям совсем хорошо!

— Что тебе надо скатать? — спросила Гаечка, расстегивая сумку.

— Алгебру! И физику! — Любка сложила ладони лодочкой на груди.

— Тебе надо самой решать, — попытался сделать внушение я.

— Я пытаюсь! Честно! — с обидой воскликнула Любка. — Но не получается. Да клянусь!

Гаечка молча протянула ей тетрадь, и бедолага побежала списывать. Мимо гордо прошествовали Баранова с Семеняк — естественно, молча. А вот Карась прибился к нам, хлопнул меня по спине.

— Слышь, буржуин, еще фундуки нужны? У меня типа есть.