— Как скоро мы доберемся до притока реки? — спросила Брассика.

— Да пока идем потихоньку, к концу дня доберемся, — ответил Маркус.

— Почему к концу дня? Почему так долго? Я надеялась, что выйдем до полудня.

Маркус засмеялся.

— А не слишком ли? — заметил он.

Священник сказал примирительное, весь пыхтя от работы: «Если будет благоволить бог, то и путь окажется кратким».

— Вы мне заговариваете зубы, — со злобой ответила Брассика. — Плохо работаете. Опаздывать нельзя.

Маркус негодующе прекратил грести. Рудольф же, не заметив сразу, ещё сделал пару гребков, пока не остановился, из-за чего лодку повернуло в сторону. Мечник, красный и нахмуренный, пытался, по-видимому, подобрать легкое слово, но тянуло на крепкую брань. Атропа ждала. Рудольф делал воздухом порывистое «фих!», потирая морщинистый лоб рукавом.

— Куда же мы так торопимся? — спросил Маркус.

Вдруг брызг воды окатил девушку. Это была рыба, выпрыгнувшая у самой лодки и по несчастью упавшая под ноги. Брассика закричала, увидев щучью пасть, нацелившуюся на её сапог; трактирщица загоготала у самого уха девушки и легонько, как будто из шалости, подпинывала щуку поближе к ней. Маркус закричал «не упусти!», а Рудольф, весь распарившийся, перенапрягся с веслом и горел румяным. Щучья пасть наконец-то нашла свою жертву, уцепившись за штанину Брассики. От хаотичных перемещений лодка закачалась сильнее и намеревалась перевернуться, Маркус, не вставая, веслом шлепнул по спине Брассике, от чего она тут же уселась обратно, затем резким и коротким ударом контузил щуку.

Рыба замерла. Все затаили дыхание, ожидая. Маркус ещё раз ударил веслом.

— Щука отдала душу богу, — сказал священник. — Вот и славно, будет ужин.

— Как смеешь ты бить меня? — Брассика, чувствуя себя униженной поступком Маркуса, попыталась выдернуть весло из его рук, но тот, секунду опешивши, не поддался. Лодка снова закачалась. Рудольф попробовал унять, неудачно протиснувшись между сцепившимися — в лоб влетели рукояткой весла, он заныл от удара.

— Ох! — крикнул священник, схватившись за быстро набухающую шишку.

— Как смеешь ты? — Брассика повторилась. Маркус молча сопротивлялся, не отпуская весло. Усы его, казалось, стали ещё рыжее. Борт резко качнулся вправо, и тело девушки вместе с лодкой накренилось; потеряв равновесие, Брассика с криком рухнула в реку.

Сапоги, набравши воды, потянули её на дно; пытаясь вынырнуть, она поочередно стянула их с ног, но силы покинули, когда пальцы почувствовали вязкий ил под собой, тело поразило судорогой от нехватки воздуха. Водоросли колыхались и прикасались к Брассике, как шершавым языком буро-зелёные листья облизывали её руки и лицо.

Потемнело в глазах.

В воду кто-то прыгнул, грубо обхватил девушку и понес наверх, к солнцу. Первый вздох оказался столь желанным, сколь и болезненным, отплевываясь и кашляя, Брассика беспомощно бултыхалась и разводила руками в попытке удержаться на плаву.

— Берись! Берись за весло! — крикнули из лодки.

Энергично вытянули сначала девушку, потом её спасителя.

Они лежали и часто дышали, тряслись от холода и пробовали чем-нибудь укрыться. Брассика подняла голову и увидела над собой Рудольфа, цокавшего языком, Атропу, распиравшую от негодования, и Маркуса, мокрого и рыжеволосого с головы до пят. Говорить ей ничего не хотелось. Благодарить тоже.

— Так дальше плыть нельзя, — сказала трактирщица. — А ну, братцы, взяли курс на берег.

Никто не воспротивился её приказу. Взявшись за свободное весло, она вместе со священником принялась работать, под ритмичное: «Р-раз, два, р-р-раз, два…»

До берега добрались быстро. Лодку затащили по песку. Бриллиантовый лес здесь покрыт тёмно-зелёным и каштановым одеялами: ёлки сбрасывали иголки, а мелкие кустарники шуршали иссохшей листвой, при каждом дуновении ветра роняя её. Каменные валуны, округлые и в белую крапинку, лежали хаотично. Где-то кричала ворона.

— И что теперь? — спросила Брассика.

Ясно, что слуги ей таковыми больше не являются.

— Что-что, разобьем лагерь на ночлег. Дальше двинемся, как только обсохнем.

— Сохнуть будем до утра?

— Да.

— Так не пойдет, — возмутилась Брассика. — У меня по плану добраться до гоблинского лагеря за день.

— План будем менять, — жестко заявила Атропа. — Действовать по-старому мы не станем.

— Я хочу…

— Мало ли что ты хочешь! — крикнула Атропа. — Послушай, касатка: мы проплыли несколько миль и устроили мордобой, скажи, ради этого я согласилась бросить своих детей? Ох и сели вы мне на уши тогда в трактире. Губить свою жизнь не намерена, а ты ещё мала и должна набраться опыта, прежде чем командовать.

Маркус и Рудольф молчали. Священник припал к большому камню, не глядел ни на кого, только скрестил руки на груди в ожидании. Маркус выжимал мокрую одежду. Брассика не пыталась искать в них поддержки — ей думалось, что последние дни унижений опорочили её, и никакое золото теперь не поможет. «На их месте я попробовала бы заколоть меня, а все ценное прибрать», сказала она себе.

— Ясно мне, что поспешили с подвигами, — продолжила трактирщица. — Нахрапом замок не возьмешь. А не то подохнем при первой стычке. Нужно разобраться, что и кому суждено