– Поэтому после Катастрофы орбитальные станции и оранжереи не пострадали особо сильно, и в этом заслуга наших предков!
– гордо раздула шею Фен.
– Они же руководили спасательными операсиями на поверхности планеты. Фывозя в безопасные места, в первую очередь, молодняк, кладки и матерей.

– Очень понятные законы, женщин и детей спасают первыми!
– высказал всеобщее мнение Робин, а потом задумчиво спросил: - А тренировка с утра будет?

– А как же, - Ло сделал вид, что удивлен вопросу.
– Тренировки - это святое!

– А я думал, ты спросишь, что такое плоскость эклиптики,- рассмеялся Джонатан.

– Завтра обязательно спрошу, и не только это, - даже с некоторой угрозой пообещал сержант.

Робин вышел из помоечной на ступеньки, вытирая короткие волосы. За последнее время он стал мыться так же часто, как и ходоки. Удивлялся сам себе, как он раньше не понимал, какое это удовольствие. Но предпочитал делать это последним, правда, в этом ему составляла конкуренцию Марья. Но сегодня эту привилегию выиграл он и поэтому удивился, увидев слабый свет, в кухонном окне. За столом, освещенным светом прикрученной на минимум керосиновой лампы, сидел Кианг. Его большие ладони охватывали пиалу, он поднял голову, взглянул на Робина и спросил:

– Почему ее хотели убить родственники?

– Марью?
– Робин прекрасно понимал о ком речь, но все же решил уточнить. Дождавшись кивка, присел напротив китайца.
– Потому что, пока она жива, Дар не появится ни у кого другого в семье.

– Странно, что она до сих пор жива, - совершенно спокойно заявил Кианг.
– Шелковый шнурок легко освободит дар для достойного.

Робин промолчал, он не был шокирован или сильно удивлен словами Кианга, но ответ все же прозвучал, правда, раздался он от двери.

– Шелковый шнурок, ха, какие изыски!
– голос женщины был до крайности язвителен.
– Мы люди простые, у нас и простой веревкой обходились, а то и вообще собственным коленом, - Марья прошла к печке и налила в чашку воды из чайника, выпила жадно. Подошла к столу, но не села, а оперлась ладонями в крышку.
– Но вся фишка в том, что семья, убившая «недостойного», больше Дара не получала. Только выяснили это, когда на весь род одаренных осталось двое. Представляешь, какое западло?!
– женщина снова фыркнула, налила еще воды. Ушла, забрав чашку с собой, не обращая внимания на удивленно смотревших ей вслед мужчин.

– За-пад-ло...
– медленно по слогам произнес Кианг слово, смысл которого был предельно понятен и без пояснений.

– Дар освобождали для достойных, - Робин думал совсем о другом.
– Но этим показывали, что сами его не достойны...

Зара наблюдала, как веселые ходоки и иже с ними живенько уплетают завтрак, и продолжала тихо удивляться, хотя очень хотелось удивляться громко. Но, не смотря на то, что цыгане народ экспрессивный и всегда ярко выражали свои эмоции, сама Зара была женщиной сдержанной. Сегодня утром она, завернувшись в шаль, наблюдала за репетицией, которую ходоки упорно называли странным словом тренировка. Именно сегодня Зара окончательно поняла, как люди, совершенно не имеющие отношения к цирку, взяли и быстренько придумали себе номера. Так же быстренько стали выступать. Да они вообще могут эту свою тренировку как общий номер показывать! Хотя может и не всю, но как они поднимали ноги в вертикальном шпагате… Один бедняга Робин не сумел поднять ногу даже до плеча. Тут же покачнулся, теряя равновесие, махнул рукой, охнул и сел на землю. А этот их спарринг похож на драку и танец одновременно. Потом всей толпой, включая Марью и Эни, пошли купаться в речке! Плескались и ржали там по громче цирковых коней. Вот и сейчас сидят, смеются, едят за обе щеки и ни следа усталости. Марья, паршивка, даже не смотрит в сторону старающейся привлечь ее внимание цыганки, специально она, что ли...

– Зара, шо ты так делаешь себе нерви с самого утра? – неожиданно отреагировал на беспокойство цыганки Изя.
– Шо там ночью могло-таки стрястись?

– Да не ночью, а утром, - недовольно отмахнулась от него цыганка. Задумалась на секунду, решила, что все равно нужно рассказывать, так не все ли равно кому! Марья ведь тоже сразу побежит со своими советоваться.
– Сон мне был не очень хороший, и я с утра карты кинула на вашего Шварца. Так вот, рядом с ним червонная дама отирается, и с той дамой не все ладно складывалось... Взяла шар, да на его дочь посмотрела, и совсем лихо для нее получается. Фата у нее вся черная была.

– Погоди, Зара, - изумилась Марья.
– А разве ты можешь на шаре гадать, если не знаешь девушку лично?!

Зара замерла и от нее пришла волна эмоций, хорошо знакомая любому преподавателю. Да и тому, кто сам недавно сдавал экзамены, тоже. Когда студент бегло просматривает экзаменационный билет и ему вдруг кажется, что именно этого вопроса он и не помнит. Горячая волна прокатывается по телу, а потом резкое облегчение от осознания, что «билет» весь насквозь знаком. Вот такое колебание эмоций и окатило ходоков.

– Да видела я ее в Де Мойне! Дочка эта его приходила, гадать хотела, только за стол сесть успела. Тут врывается гусыня расфуфыренная и вопит, что это развлечение для лепса и настоящая леди до такого не опустится.

– Лепса, лепса... Плебса, наверное, - уточнил Джонатан.

– Ой, что они на этих ледях все помешанные?!
– смешливо фыркнула Эни.
– И то нельзя, и это не так, а сами куры домашние!

– Бройлерные, толстенные...
– добавил ее братец.

– Нет, куры кудахчут, а эти шипмя шипят, - не согласился с ребятами Оле.
– Поэтому-таки, гусыни...