– Очешуеть!
– она представила ходячий дендрарий, выскочила из палатки, чтобы смехом не разбудить отдыхающих.

– Именно так! Теперь вот сидит рядом с Ло, рыжеет и требует обоснуй к нашему возмущению.

– Хм, а что вы от него хотите?! Вполне логичная реакция, у него же процессор жужжит и щелкает. Вы ему еще сказки Шарля Перо дайте почитать! – женщина оперлась спиной о ближайший ствол и хихикала, закрыв рот рукой.

– Мо-уй, про-уцессор рабо-утает бесшумно!

– Ну, причем тут сказки?!
– в один голос возмутились мужчины и биофаг.

– Попробуйте объяснить машине сказку «Красная шапочка» с точки зрения логики! Включая соотношение объема тел бабушки и девочки-подростка с объемом желудка волка, - Марья уже просто хохотала. – А еще объясните, как волк одевал чепчик и завязывал ленточки бантиком! Лапами…

– Кончай ржать, один бульк слышен!

– КРАСНЫЙ КО-УД!»

Цирковой караван

Комиссию по встрече, перегородившую дорогу, первыми зафиксировали «блохи», сидящие на головах лошадей. Как только первый фургон вывернул из-за поворота. И соответственно, Невс, донесший эту новость до всех остальных. Место для встречи было выбрано очень «удачно», до бородатого пикета места хватило ровно на три фургона, остальные остались «за углом». Поперек дороги стояло человек пятнадцать с винтовками в руках, правда, винтовки смотрели дулами вниз. Чуть впереди мужиков располагался седобородый и очень внушительный старик, в хорошем костюме. Хотя определить его возраст было проблематично. Заросший бородой так основательно, что из нее был виден только крючковатый нос и глаза, сверкавшие из-под прямых полей шляпы, как из амбразуры.

Оле спрыгнул с козел, прихватив винтовку, от задних фургонов уже подходили все, кому было положено по сценарию. Останавливались, распределяясь поперек дороги, хотя шеренга цирковых была значительно реже. Но оружие в их руках и габариты больших 'шкафов' в исполнении черного трио из братьев Джи и Робина уравновешивало две группы.

Ник молча всматривался в седобородого: умный цепкий взгляд, уверенный, чтобы не сказать самоуверенный вид... Чья-то столь же самоуверенная рука отодвинула уже собравшегося заговорить профессора в сторону - и вперед выдвинулся Федор Артемьевич.

– Куда его понесло?!– возмутился Ник.

– Нормально его понесло! Ты против этого мужика жидковат!
– осадил его Джонатан.

– Это по каким статьям жидковат?!– Ник всерьез оскорбился.

– Главная статья - ты молодой, - спокойно пояснил Джонатан.
– И бри...

– …лысомо-урдый, - влез со своим видением вопроса Невс.

– И это тоже, - принял довод кота аналитик.
– Но основное - нет в тебе представительности, ты на Федора глянь!

Ник глянул и не мог не признать, правоту Джонатана. Начищенные буквально до сияния сапоги, галифе, сюртук и парчовая жилетка, смотрелись несколько театрально, но здесь и сейчас весьма уместно. Как и расправленные плечи, царственно вскинутая голова в купе с холодно-высокомерным выражением лица. Аккуратно расчёсанная ухоженная борода и вообще смотрелась козырно среди их безбородых лиц.

– Хм, а за лысомордость все равно ответишь! – все же пробурчал Ник.

Игра в гляделки видимо надоела обоим оппонентам, но уступать не хотел ни один. Федор вынул из кармана часы-луковицу, серебряная цепочка от которых удачно дополняла его наряд, клацнул крышкой, демонстративно посмотрел на часы. Потом также демонстративно опять поднял глаза, изогнув бровь, всем своим видом вопрошая: и долго мы будем торчать посреди дороги?

– Я пришел за своими сыновьями, - безапелляционно заявил белобородый, даже не попытавшись поздороваться или представиться. Видимо, он привык, что все его требования окружающие кидаются выполнять, теряя тапки от поспешности. Но на стоящих перед ним людей его приказной тон не подействовал вовсе, только их предводитель еще сильней задрал бровь.

– Сыновей? Не знаю таких...

– Ты посадил их в клетку.

– А-а-а. Так ты о ворах, - сделал вид, что наконец догадался, о чем речь, протянул Федор.

Седобородый скрипнул зубами так, что, казалось, сейчас крошки посыплются, а бородачи за его спиной возмущенно переглядывались, но молчали.

– Мои сыновья на своей земле, в своем праве, - мужик искренно считал себя во всем правым. Стоящих перед ним людей столь же искренно презирал и ненавидел. От его спутников тоже исходил букет эмоций, от тех же ненависти и презрения до радостного предвкушения.