Крю закатывает глаза и со вздохом откидывается назад, едва заметный проблеск улыбки приподнимает его губы.

— Не то чтобы это было каким-то твоим чертовым делом, но в прошлом месяце у Лили был стрептококк1. Скарлетт тоже заболела им.

— Хорошо… — Я понятия не имею, какое отношение острый фарингит имеет к беременности.

Его улыбка становится немного шире в ответ на мое очевидное замешательство.

— Антибиотики снижают эффективность таблеток.

— О. — Я изучаю поникшую позу Крю. — Скарлетт недовольна беременностью?

— Лили едва исполнился год. Дерьмовое время; «Руж» буквально везде, а дистрибуция2 «Хай Кутюр» в прошлом году утроилась. Скарлетт хочет летать по всему миру, проводить ночи напролет в офисе и моделировать свои проекты… И она не может ничего из этого делать, будучи беременной. Нам и так было нелегко совмещать оба наших графика с одним ребенком. Двое детей младше двух лет? — Он проводит рукой по волосам, затем глубоко выдыхает.

Я продолжаю молчать. У меня нет никаких советов, которые я мог бы дать ему на эту тему. Дети — это то, с чем у меня нет опыта или о чем я не задумывался, если не считать абстрактного знания о том, что как старшему ребенку они, вероятно, понадобятся мне, чтобы они могли унаследовать огромное состояние моей семьи.

Крю позаботился об этом за меня. Элизабет Кенсингтон — Лили, как мы ее называем, — в настоящее время является единственной наследницей непостижимой суммы денег. Не только активы Кенсингтонов, но и наследство ее матери, которое с самого начала было огромным и постоянно растет благодаря самоотверженной трудовой этике Скарлетт. В дополнение к владению успешным журналом, Скарлетт открыла свою собственную линию одежды вскоре после того, как она и Крю поженились.

Помимо того, что благодаря этому мой брат оказался на моем диване, я рад слышать, что у Скарлетт и Крю будет еще один ребенок. Мне потребуется больше времени, чтобы успокоиться. Особенно, если этот ребенок — мальчик, поскольку мы живем в сексистском обществе, и мир бизнеса не является исключением.

— Я уверен, что все получится, — говорю я, подчеркивая, насколько ужасно у меня получается давать полезные советы.

Я ни в чем не могу заверить Крю. Я его старший брат, но почти во всех аспектах жизни он намного опережает меня. Он муж и отец, отягощенный ответственностью, над которой смеялось его молодое «я». И это ответственность, которой он хочет, а не его обязательства.

Крю беспокоится о том, как этот ребенок повлияет на Скарлетт. Но он работает в «Кенсингтон Консолидейтед также много, как и я, очень много. Никто из нас не умеет делегировать важные задачи, отчасти для того, чтобы дать понять, что кумовство — не единственная причина, по которой мы занимаем видные должности в компании. Главным образом потому, что, несмотря на все свои недостатки, Артур Кенсингтон проделал замечательную работу по привитию нам обоим твердой трудовой этики, несмотря на огромные привилегии и богатство, которые мы унаследовали. Учитывая размер наших целевых фондов, ни мне, ни Крю не нужно было работать ни одного дня в нашей жизни.

— Да. — Он поднимает пустой стакан. — Не возражаешь, если я угощусь?

На кончике моего языка вертится язвительный ответ о том, что он уже и так много выпил. Но я проглатываю это так же, как и все остальное. Я не думаю, что Крю имеет хоть малейшее представление о том, насколько важна для меня должность генерального директора, и я не хочу, чтобы он это понимал. Кто ее получит, никогда не зависело ни от него, ни от меня.

— Валяй, — это все, что я говорю.

Крю наполняет свой бокал, а затем откидывается на спинку дивана. Его поза — побежденная и измученная. Он попеременно смотрит то на свой телефон, который положил на стеклянный кофейный столик, то в окно на сверкающие городские огни.

Я зеваю. Я проснулся в пять утра, чтобы потренироваться перед тем, как отправиться в офис, и это первый раз, когда мне нечего было делать весь день. Усталость распространяется по моему телу, делая его вялым.

Если бы Крю интересовался опционами на акции или хотел обсудить отчеты о расходах, я бы точно знал, как реагировать. Но обсуждение его брака и нового ребенка ставит меня в тупик.

Он заботится о своей семье так, как мне и не снилось. Моя мать умерла, когда мне было 7. Задолго до этого я видел разлад в браке моих родителей. Крю вырос в тех же условиях, что и я, и теперь он часть семьи, которая смеется, обнимается и любит друг друга. Они не претендует на совершенство и из-за этого бесконечно ближе к этому стандарту.

— Разве со вторым ребенком не должно быть легче, чем с первым? — Спрашиваю я, предпринимая еще одну попытку подбодрить его. — Я имею в виду, ты уже делал все это однажды.

Крю смеется, но в этом звуке нет ни капли веселья.

— Ага. Делал все это уже однажды. Ходил в продуктовый магазин в два часа ночи, потому что Скарлетт захотелось клубничного мороженого, а у нас были все виды мороженого, кроме клубничного. Спал на груде платьев, потому что вытащил все из своего шкафа, как только ее одежда перестала подходить. Однажды я неправильно прикрепил туалетную бумагу к держателю, и она плакала двадцать минут. Она никогда не позволит мне забыть, как поздно я приехал в больницу, когда у нее начались роды. А потом еще подгузники, плач, отсутствие сна и вдобавок ко всему этому необходимость заботиться о Лили. Звучит проще?

— Нет. — Звучит ужасно, честно.

Последний раз я видел Лили на Рождество, которое устраивали Скарлетт и Крю. Я присутствовал на вечеринке в их пентхаусе вместе примерно с сорока людьми. Изюминкой было то, что Лили только начала ходить, раскачиваясь в туфлях для малышей и вельветовом платье, сшитом Скарлетт на заказ. Более развитая, чем дети её возраста, судя по разговору шепотом, который я подслушал у башни шампанского, но неудивительно, учитывая, кто ее родители.

Прежде чем я успеваю придумать, что еще сказать, раздается звонок в дверь.