К сумеркам выдохся, как стемнело, нашел укромное место. Вечером бродить опасно, часовые будут спрашивать пароль, можно нарваться на выстрел или тщательную проверку. До полуночи под елью пролежал. И слово себе дал – разжиться часами. В разведке без часов как без рук. Некоторые бойцы снимали наручные часы у убитых немцев. К таким Михаил относился с презрением и брезгливостью. Вроде мародерства получается. Некоторые бойцы, а чаще командиры, имели часы карманные. И в брюках были карманчики маленькие на правой половине как раз для таких часов. Однако для армии они неудобны. Один плюс у них: стекло циферблата прикрыто железной крышечкой.

У немцев часы имели все. Солдаты – дешевые штампованные, офицеры – качественные, дорогие. Личные вещи в ранцах солдат наших бойцов удивляли. И портсигары были, и фотоаппараты. Для СССР – редкость, а у германцев – у каждого пятого-десятого «Лейка». Пленки домой отсылали, там проявляли, делали фото. Этой фотохроники войны с немецкой стороны много. А с советской – редкость, если только в батальон или полк приезжал фотокорреспондент дивизионной или армейской многотиражки. Да и снимки чаще постановочные и при вручении наград… Еще у каждого второго фрица были губные гармошки, в Красной армии их не было вовсе. И зажигалки, которые были у всех курящих немцев, в Красной армии в начале войны редкостью были. Позже начали умельцы из тыловых служб делать из гильз. Из винтовочной гильзы – зажигалка, из снарядной – коптилка для землянки.

И хочешь не хочешь, а брезгливые вроде Михаила тоже начинали пользоваться трофеями. Как без часов разведчику или сержанту, командиру орудия, если начальство приказало в семь утра открыть огонь? Или как разведчику во вражеском тылу костерок развести зимой, если зажигалки нет? К зиме сорок первого уже научились и костры без дыма разводить, и трофейные таблетки сухого спирта использовать для разогрева консервов. Зимой мерзнет человек не только плохо одетый, но и голодный. И когда поиск длится двое-трое суток в ближнем тылу, важно подкрепить силы, поесть, желательно горячего. Выручало соленое сало, однако и оно редкость. В штатное питание не входило. Старшины разведвзводов или рот добывали в обмен на трофеи. Разведчик в поиске сала с ржаным хлебом поел и сыт. Этим же салом в лютые морозы кожу на лице мазали, помогало от обморожения.

Впрочем, это все дело будущего, а сейчас еще июль сорок первого, страшное время…

В полночь Михаил поднялся. До передовой километров пять, немногим более часа ходьбы. Часовые меняются в полночь, за час бдительность притупляется. Шел по грунтовой дороге почти до передовой. Потом ползком. Мундир жалко вывозить в пыли. Но раздеваться еще хуже, раздерет едва поджившие ссадины. Сегодня в первый раз столкнулся с консервными банками и пустыми бутылками, выброшенными за бруствер. Звяканьем могут выдать, а еще порезать руки. Позже при долгом позиционном стоянии немцы подвешивали консервные банки на заграждения из колючей проволоки. Стоит зацепить ее нечаянно, как банки начинают громыхать, оповещая о проникновении, поднимая тревогу.

Повезло: миновал и вторую линию, и первую. Нейтралку преодолевал долго. Немцы ее заминировали. Наткнуться на противотанковую мину не страшно, она срабатывает, когда на взрыватель надавит груз в несколько тонн. Так и противопехотных полно. На ощупь определить, какая мина зарыта, невозможно. Да и не сапер Михаил, его цель – добраться целым до своих, а не разминировать. Тем более немцы были горазды на сюрпризы, ставили хитрые ловушки или на неизвлекаемость. Нащупав участок рыхлой земли, отползал в сторону. Времени уходило много. Когда минное поле закончилось, встал. Нечаев заверял, что наших минных полей нет.

Впереди первой траншеи – окоп с часовым. Не спал, но правила караульной службы нарушал, курил. По махорочному дыму Михаил его и вычислил. Крикнул:

– Свои! Разведка!

Из окопчика кашель, поперхнулся часовой с перепугу, потом сдавленный голос:

– Пароль?

Назвал. По уставу положено часовому отзыв назвать.

– Проходи, только медленно. И руки подними, чтобы я видел, – потребовал часовой.

Да что он там увидит в темноте? Но требование выполнил. Уже в паре шагов от часового Михаил сказал:

– Вызови караульного начальника.

– Сержант мне по шее даст.

А когда разглядел часовой чужую форму, испугался.

– Немец?!

– А ты что думал, я в нашей форме и с красным знаменем в немецкий тыл пойду?

Часовой засвистел в свисток, три коротких. И все же прошли до траншеи, спустились. Показался сержант в телогрейке, без всяких знаков различия.

– Разведка, мне бы к Нечаеву.

– Это кто такой?

– Помощник начальника штаба полка по разведке.

– Нет у нас таких.

– Тогда к взводному веди.

– Это можно. Оружие только отдайте.

Пришлось вытащить пистолет и отдать. Как понял Михаил, вышел он в расположение чужого полка, похоже, и дивизии чужой.

Лейтенант уже спал. Еще бы, времени три часа, самый крепкий сон. По полевому телефону лейтенант стал созваниваться с командиром роты, тот по инстанции. В итоге приказали разведчика доставить в штаб полка немедленно. Лейтенант сержанту приказал:

– Отведи и сдай ПНШ Ведищеву.

– Так точно! И пистолет отдать?