– Вставай, кому сказала! – Мамин голос прозвенел над висками, точно зловещий гонг.

Прежде, чем открыл веки, ощутил мощный толчок в руку. Родительница толкнула меня изо всех сил ладонями. Кресло должно было покачнуться, но даже не сдвинулось с места под моим весом.

– Вырос, детина, а толку нет! – Под стихнувшей вдруг музыкой на меня лавиной обрушился ее гнев: – Роман! Напился, что ли? Горе мне от такого сына. Одно горе! – Потрясла меня за плечо, но ответной реакции не заметила. – А вы, что встали? Расходимся! Я вас в свой дом не звала! Знаете, который час? Пошли во-о-он!

– Ирина… – Папин голос.

Опять неуверенный, тихий такой. Неловко, наверное, ему опять.

– Андрей! – Почти рыдая. – Что ты стоишь, Андрей? Посмотри на своего сына! Я ему говорю, а он лежит. Смотри, улыбается! Думала, в отключке, а ему просто все равно! Назло матери всё делает!

– Все, ребят, расходитесь. – Отец прочистил горло. – Время позднее, всем пора по домам. Идите, хорошо?

– До свидания. – Послышались робкие голоса друзей.

Слышно было, как барабанщик в последний раз коснулся палочками тарелок. Дзынь. Затихло. Голоса и шаги потянулись к выходу со двора.

«Осень. Дождь. Капли в лицо. Больно, хлестко, режет кожу, колет глаза. Ненавижу дождь. Ненавижу. От него одни неприятности. Вечно». И перед глазами опять она. Будь неладна. «Беру свои слова обратно. Этот дождь не был таким уж гадким».

– Роман!

– Да, мамулечка, – открыл глаза.

– Издеваешься? – Она уперла руки в бока.

Всего несколько морщинок в уголках глаз. Хорошая для ее лет фигура, волосы слегка тронутые сединой, но уложенные так, что этого никто не заметит, легкий аромат приятного женственного парфюма. «Его супруга всегда была прекрасна, а сейчас даже краше, чем двадцать лет назад, какой можно видеть ее на старых фотографиях. Так чего же ему еще не хватало?»

– Вставай, негодяй! – Оглядела мое тело. Будь я в рубашке, ухватилась бы за воротник и тут же поволокла бы меня за собой. Но сегодня взяться было не за что, поэтому она просто покачала головой и повернулась к отцу: – Что ты стоишь, Андрей, будто тебя это не касается? Твой восемнадцатилетний сын устроил дома пьяный дебош! Притащил к нам неизвестно кого, они истоптали мне весь газон, намусорили, а ты даже ничего не скажешь?

– Да, папа. – Я приподнялся, поворачиваясь к нему. Просиял, одаривая папочку широкой улыбкой. – Ты ничего не скажешь?

Он сглотнул.

Я видел, как дернулся его кадык. Так происходило каждый раз, когда я обращался к нему. Сейчас побледнеет. Вот оно – точно. И лоб пошел испариной. Бледные тонкие губы сжались в прямую линию.

– Скажи. – Усмехнулся я. – Говори, как есть, ну. Папуль?

– Рома! – Визгливо. Ленка обращалась ко мне впервые за последние полгода. Все эти месяцы мы делали вид, что не замечаем присутствия друг друга. Старались не сталкиваться в доме и старательно делали вид, что не знаем о существования нашего родства. Но теперь сестра вдруг решила нарушить это молчание. Не выдержала.

– Ты думаешь, мы будем терпеть все твои выходки?! – Глядя на мужа, мать закусила губу. – Скажи ему, что мы решили, Андрей.

Он смотрел на меня, не отрываясь. Казалось, я даже слышу, как капля пота катится по его дрожащей от страха спине. Его взгляд умолял. Просил меня не рушить всё. Буквально пресмыкался передо мной, чтобы я не делал этого. Мне стало противно и жалко его. Не мужик. Тряпка. Похотливая, гнусная, трусливая тряпка!

– Жаль вас расстраивать, но это папа разрешил мне устроить эту вечеринку. – Я выдохнул, вставая. – Так ведь, отец?

Подошел, хлопнул его по плечу и крепко обнял. Повернулся к маме.

– Андрей? – Не веря своим глазам, уставилась на мужа.

Его страх вибрацией отдавался в мои мышцы. Прижал его к себе еще крепче. На секунду показалось, что вот – сейчас он сдастся. Такие игры кого угодно доконают. Но он держался. С трудом выдавливая виноватую улыбку и дрожа, но все еще держался. Надо же, какой молодец.

– Вообще-то, да, Ирин…

– Но мы же с тобой всё обсудили… – Мама схватилась за голову. Сжала добела пальцами виски и затем бессильно опустила руки. – Ничего не понимаю. Вы меня в могилу решили свести? Это не может так дальше продолжаться. Я больше не могу…

– И денег мне дал. – Я посмотрел на отца, не разрывая объятий. – Сказал, давай, сынок, ни в чем себе не отказывай. Тебе пора становиться мужиком. – Улыбнулся ему, едва сдерживая рвущийся наружу гнев. – Девки богатых любят, да, пап? Так ты учил? Сори деньгами, чтобы они видели, чтобы хотели тебя, так?

– Прекрати! – Воскликнула сестра, задыхаясь. – Ты отвратителен! Как же я… ненавижу тебя!

В ее взгляде было столько презрения, что мне даже стало смешно. Я чуть не рассмеялся вслед этой лицемерке, когда она, утирая слезы, сорвалась с места и побежала в дом.