Отпустил, улыбнулся, пожал плечами. Затем развернулся и ленивой походкой направился к друзьям.

– Ро-о-ом, – жалобно мяукнула, догоняя меня. – Ну, ты чего? Обиделся на меня, что ли? Я же просто спросила. Ну… Просто скажи, что она тебе никто, и я все забуду. – Дернула меня за пояс джинсов. – Ро-о-ом!

– Никто. – Улыбнулся, обернувшись. – И ты никто. И вообще все – мне никто. Я один, понимаешь?

– Нет. – Прильнула к моей груди. – Ты не один. Про меня забыл?

– Лида… – с сожалением.

Развел руками.

Она ничего не понимала. Женщины никогда не понимают. Слышат только то, что хотят слышать. Додумывают постоянно то, чего нет и быть не может. Наделяют мужчин определенными чертами, которые сами себе выдумали, а потом проклинают нас за то, что мы им не соответствуем.

Но чаще им просто приходится мириться с положением вещей, чтобы иметь возможность быть рядом. Готовы закрывать глаза на то, что не нужны мужчине. Позволять раз за разом растаптывать свои чувства в обмен на иллюзию нахождения в отношениях. Они не любят себя. Но отчаянно желают, чтобы любили их.

Простодушные.

– Почему ты меня отталкиваешь? – Она, вероятно, порядочно напилась, поэтому и забыла про гордость.

– Почему же? Не отталкиваю. Хочешь, пойдем ко мне в комнату? – Предложил, подхватывая ее под руку.

– Знаю, чем все это закончится. – Обиженно.

– А разве ты не этого хочешь? – Провел ладонью по ее спине вниз и сжал ягодицу.

Отчаянно извиваясь, Лида оттолкнула меня:

– Все ты прекрасно понимаешь! Поговори со мной, Ром! Просто поговори. Ну, почему ты всегда такой?

– Какой, Лид, какой? – Засмеялся, прекрасно понимая, что причиняю ей боль. Зато я всегда был с ней честен. Ничего не обещал, не ссал в уши про вечную любовь. – За разговорами иди к своему психотерапевту, ладно? А если я и могу помочь, то только кое-в-чем другом.

Потянулся к ее губам, но тут же получил неприятную оплеуху.

Щеку зажгло.

Девчонка, кажется, и сама испугалась: вытаращила глаза, но, заметив, что я улыбаюсь, разозлилась:

– Да пошел ты! Отдыхай с кем хочешь! – Толкнула, освобождаясь из объятий, и поправила юбку. – Козел! – Отбросила в сторону стаканчик. – С тобой даже поговорить нельзя серьезно!

– Где я, а где серьезно. – Ухмыльнулся. – Не смеши, детка.

– Придурок! – Отшатнулась, видя, что протягиваю к ней руки. – Лапы свои убери! Иди, Ежиху тискай теперь! И вообще, кого хочешь, тискай, понял? – Всхлипнула, неловко переступая на шпильках по мягкому газону.

– Спасибо, что дала вольную. – Махнул ей рукой, развернулся и пошел к ребятам. – Удачи, Лид!

– Мерзавец!

– Соскучишься, приходи. – Смеясь.

– Козел! Козлина! Козлище!

Честно? Мне было все равно. Я даже не слышал, что она кричала мне вслед. И уж точно не принимал на свой счет.

Подошел к ребятам, поболтал, принял от них поздравления с победой. Велел музыкантам зажигать по полной и даже сам немного подергался под их музыку. Уже начал искать глазами Кирилла, чтобы поговорить о том, что он мне теперь должен после своего проигрыша, как заметил подъехавший к дому Мерседес.

– Вот теперь самое веселье начинается, – рассмеялся, потянувшись к столику с выпивкой.

Глотнул пива первый раз за вечер, чокнулся с Денисом и принялся ждать начала шоу, все сильнее и сильнее сжимая челюсти от нетерпения.

– Приятель, там твои предки вернулись, кажется.

– Да? – Скользнул взглядом по тянущемуся вдоль двора ограждению. Калитка открылась, и на пороге застыли мама, сестра и отец. – Не обращай внимания. – Шепнул другу. – Они не будут против нашей маленькой тусовки.

– Что-то я сомневаюсь, – прокашлялся Денис, откладывая в сторону стаканчик.

И тут моя мать заголосила, отчаянно жестикулируя и хватаясь за голову.

Я сел на одно из свободных кресел, расставленных вдоль газона, и закрыл глаза. Голоса, крики, шум музыки – все это казалось далеким и больше напоминало ненавязчивое шуршание падающих под ноги листьев.

Осень. Мне нравилось, как медленно она подкрадывалась, обжигая кожу своим прохладным дыханием, как играла ледяным ветром с моими волосами. Я слышал ее мягкую поступь, созвучную с ритмом моего сердца, и просто улыбался. Слизывал капли пива, оставшиеся на губах, и проматывал в голове кадры утренней встречи с Настей. Гнал от себя ее образ, отмахивался снова и снова, но ничего не выходило – она сопротивлялась, никак не желая исчезать. И меня все острее и глубже затягивало в водоворот ее больших голубых глаз.