Пауза затянулась. Элиот лишь ощущал, как тонкие пальцы робко сжимают ткань рубашки.

— Больно? — наконец тихо спросила девчонка, вынуждая замершее в ожидании сердце пуститься в немыслимый забег.

— Уже нет, — прошептал Элиот, вдыхая с ума сводящий запах волос. — Правда…

— А мне да, — саркастично вымолвила зараза, вырываясь.

Вот ведь… и правда, Волчонок. Только ослабишь бдительность, как непременно укусит…

Элиот не был силён в готовке и знал, что утром поварихи станут ругаться на него за учинённый беспорядок, но прямо сейчас ему требовалась огромная кружка какао, от сладости которого сводило бы зубы. И что-нибудь вроде омлета тоже сгодилось бы.

— Что вы делаете? — осторожно спросила девчонка, тревожно озираясь, словно в любой момент в столовую мог ворваться отряд гвардейцев. — А если нас кто-нибудь заметит?

— Поймает с поличным? — усмехаясь уточнил Элиот, неуклюже взбивая яйца в чересчур глубокой миске. Сковорода вроде уже нагрелась, но это неточно. Он не был уверен, что всё делает правильно. — И? Обвинят нас в хищении четырёх яиц и трёх ложек какао-порошка?

Девчонка недовольно сморщила свой хорошенький носик.

— Вас может и не обвинят, а я ученица и, во-первых, не должна после отбоя покидать комнату, а, во-вторых, как я объясню то, что делаю с вами посреди ночи в кухне столовой?

— Готовишь? — невозмутимо поинтересовался, а губы уже растягивались в ироничной улыбке.

Волчонок пробормотала какие-то очень страшные ругательства и зашла за стойку. Закатала рукава колета, сполоснула руки в мойке под краном и уверенно подвинула замершего Элиота, забирая у него вилку.

— Посидите немного, — произнесла она довольно вежливо, несмотря на воинственный вид.

Элиот отошёл и сел на стул, залюбовавшись. Движения и действия Волчонка были отточенными, уверенными, словно она с младенчества на кухне. Готовила уже бесчисленное количество раз и может делать это с закрытыми глазами.

… от скворчащих и булькающих звуков разыгрался ещё больший аппетит. Хотелось немедленно съесть, только непонятно кого: омлет или… Волчонка?

— Тебя мама научила готовить? — спросил, не столько из интереса, сколько, чтобы просто отвлечься.

— Папа тоже хорошо это делал, — поведя плечом, отозвалась девчонка. Помешала густой напиток в сотейнике, влила тёплое молоко… — А я подрабатывала в пекарне, не забыли?

— Умеешь печь? — Элиот повернулся к столу и уткнулся подбородком в раскрытую ладонь.

Волчонок кивнула, выкладывая на тарелку воздушный, словно облако, омлет. Откуда-то к нему появились овощи и несколько ломтиков сыра.

— Нашла в холодильной камере, — бесстрастно отозвалась девчонка, подавая приборы. — Мы всё равно уже начали опустошать продовольственные запасы академии, — добавила, будто оправдываясь.

— Я всё улажу, не переживай, — произнёс Элиот, подцепляя зубьями вилки кусок омлета. — Никто тебя не накажет, и никто не узнает, что мы были здесь ночью вдвоём, я ведь ректор… — усмехнулся, погружая белый ароматный кусочек в рот. — Божественно, — похвалил без преувеличения и чуть не застонал от наслаждения. — Просто прекрасно. Не хочешь готовить для меня каждый день?

Волчонок флегматично вскинула бровь, помешивая в сотейнике какао.

— А учиться кто за меня будет?

— Эх… — притворно вздохнул Элиот, быстро поглощая поздний ужин. Или ранний завтрак, тут как посмотреть…

Волчонок поставила на стол две кружки и села напротив. Напиток пришёлся кстати, сладость растекалась во рту, заряжая энергией. Элиот больше не чувствовал себя истощённым и дико вымотанным. Сахар питал клетки мозга…

— Спасибо… — произнесла девчонка внезапно, оглаживая пальцем керамические края кружки.

Элиот проглотил какао, удивлённо вскинув взгляд.

— За что? Ты же сама всё приготовила… — не понял он.

— Не за это… — вздохнула она куда-то в сторону. — За вашу помощь…

Элиот усмехнулся.

— Ты говоришь загадками. Вряд ли я пойму о какой помощи идёт речь, но, если я действительно тебе помог, это делает меня капельку счастливее.

— Я говорю про менталиста, — вымолвила девчонка, опуская голову. — Вряд ли бы я сама с ним могла разобраться, — пробормотала, словно испытывая за это вину. Глупая…

— Про инквизитора тоже забудь, — отмахнулся Элиот, доедая. — Он больше не твоя головная боль, да и не стоит тебе марать руки. Но… станет ли тебе легче, если будешь просто знать, что за смерть твоих родителей отомстили? Не ты сама, а кто-то другой…

Волчонок поджала губы. Отчаянно захотелось провести по её упрямому рту пальцем, чтобы больше никогда так не делала, чтобы не терзала губы зря. Не кусала. Не причиняла себе боль…

— Наверное… я испытаю облегчение, — шёпотом призналась она. — Месть — слишком тяжёлая для меня ноша. Она не вернёт мне родителей, но в то же время я не хочу, чтобы Торас Рам оставался безнаказанным. Мне хочется, чтобы он страдал, хоть я и понимаю, что это неправильно…