— Нет! — воскликнул Шалопуто. — Пожалуйста, не уходи. Ты мне нужна. Ты нам всем нужна!

— Всем?

Он отвернулся, и Кэнди, заинтересовавшись, на что Шалопуто смотрит, оттолкнулась от земли и села.

— Ничего себе, — пробормотала она.

Они были не одни. Рядом стояли и сидели сотни людей, в большинстве своем молчаливые и одинокие, и все они находились в едином вытянутом пространстве, огороженном колючей проволокой.

— Насколько я понял, здесь примерно семь тысяч человек, — откуда-то из-за спины сказал Газза.

Она обернулась. Он забрался на вершину валуна, а за ним, к удивлению Кэнди, следовала Бетти Гром. Кэнди еще раз посмотрела по сторонам.

— Как получилось, что мы сидим на единственной скале? — спросила она.

— Ты знаменита, — ответила Газза. — Так мы получили скалу.

— А кто эти люди?

— Все мы — пленники Императрицы.

— Нас только четверо?

— Нет. Здесь Эдди и братья Джоны, — ответил Газза.

— А Женева? Том? Клайд?

Бетти грустно пожала плечами.

— Мы их ищем, — сказал Шалопуто. — Этим занимаются Эдди и Джоны. И еще они пытаются разобраться, почему нас собрали в одном месте. Что у всех нас общего.

— Мы ей не нравимся, — ответила Кэнди. — Какая еще нужна причина? Она теперь Императрица. И ни перед кем не отвечает.

— Все отвечают перед кем-нибудь, — сказал Газза.

Кэнди пожала плечами и встала, чтобы рассмотреть толпу. По всему лагерю горели костры. В их свете она видела, что толпа вокруг столь же разнообразна, как и на улицах Балаганиума. Хотя это были пленники, а не искатели развлечений, здесь тоже наблюдалось знакомое буйство абаратской жизни: те же яркие, нереальные цвета, которым не было названий, те же изысканные сочетания гребней, перьев и пушистых хвостов, глаза, похожие на тлеющие угли, кольца, украшенные созвездиями золотистых глаз. Единственная разница была в шуме, или, точнее, в его отсутствии. Под сумеречными небесами Балаганиума праздная публика болтала, кричала и шумела, словно призывая небо к ней присоединиться. А здесь криков не было. Не было здесь и слез. Только разговоры шепотом и редкие тихие молитвы.

— Они все смотрят в небо, — сказала Кэнди. — Следят, как образуются трещины.

— Разве это не здорово? — спросил Шалопуто. — Я недавно видел звезду. Посмотри, вон там еще одна.

— Она знала, что это произойдет, — сказала Кэнди.

— Знала, что тьма не останется?

— Конечно. — На мгновение Кэнди забыла, что держала в тайне разговор с Тленом, и быстро добавила, защищаясь:

— В смысле, как ей не знать? Она понимает, что существа, которых она выпустила, не будут жить вечно. Иначе зачем она собрала здесь всех зачинщиков? Это имеет смысл.

— И что с нами будет? — спросил Шалопуто.

— Мы отсюда выберемся, — ответила Кэнди. — Раньше, чем сюда доберется Бабуля Ветошь.

— Почему ты думаешь, что она сюда придет? — спросил Газза.

— Она очень постаралась собрать всех своих врагов в одном месте. Она сможет уничтожить их сразу, одновременно.

— Что? Да нас здесь тысячи! — возразил Шалопуто.

— Тысячи. И мы сидим у подножия вулкана на самом краю мира! Никто даже не узнает, что нас убили. Но она захочет сделать это быстро, прежде, чем в жизнь вернется хоть какой-то порядок.

— Почему ты в этом так уверена? — спросила Бетти.

— Просто знаю. Мне кажется, я начинаю ее немного понимать.

— Не представляю, как мы шестеро отсюда выберемся, — сказала Бетти. — Может, вы с Шалопуто…

— Нет, — ответила Кэнди.

— Что значит «нет»? Шесть — это слишком много?

— Когда я говорю — все, — произнесла Кэнди, глядя на огороженную территорию и заключенных людей, — это означает все. Все мы.

— Кэнди, здесь повсюду заплаточники, — сказал Газза.

— И она приведет с собой еще.

— С ума сойти, — пробормотал Шалопуто.

— Еще — это сколько? — спросил Газза.

— Какая разница?

— Мне надо знать, с чем мы столкнемся, — ответил он.

— У меня нет точных цифр, Газ. Хотела бы я объяснить лучше, но не могу. Я только знаю, что она все ближе, и что для каждого сердца у нее припасен нож.

Не успела она закончить свой мрачный ответ, как в толпе возникло движение. Кэнди оторвала взгляд от друзей.

— Что там еще? — спросила она.

Она оказалась у края скалы как раз в тот момент, когда из толпы вышел слепой человек.

— Кэнди Квокенбуш? — спросил он.

— Мы знакомы?

— Нет, — сказал слепец. — Я Зефарио Тлен. Полагаю, ты знаешь моего сына.

Кэнди соскользнула с валуна. Ее собеседник стоял спиной к одному из костров, и его фигура была почти силуэтом на его фоне, кроме глаз, которые, несмотря на слепоту, каким-то образом вбирали в себя свет, источаемый редкими проглядывающими звездами. Холод или усталость вызывали в теле старика дрожь. И только звездный свет оставался постоянным.