Кеза поймали врасплох, и он залился краской.

— Окей, — прервала их любезности Лана, — я готова. Давайте с этим покончим. Мне не терпится убраться из этой параши и вернуться в парашу, с которой я, по крайней мере, знакома.

Она закрыла глаза, набрала полную грудь воздуха и выдохнула.

— Мать честная.

— Норма! Это правда ты? — спросил Гарри.

— Боюсь, что да, Гарри. О, Господи, боюсь, что я умерла. Эта паскуда только что выбила из меня всё дерьмо.

— Иглоголовый? Самолично, руками?

— Кулаками. Ногами. Когда я видела его в последний раз, он растаптывал мою голову.

— Ему пиздец.

— Спасибо, Гарри, ты — золото. Однако просто так его не прихлопнуть. Он не обычный садомазохист из загробного мира [51] … Ой, Господи, кажется, мне пора.

— Лана! Дай ей договорить!

— Дело не в Лане… Кажется, я всё-таки не преставилась. Моё тело интересуется, куда подевался разум.

— Можешь сказать, где оно находится?

— Да. Какая-то здоровенная развалина в конце этой дороги. Кажется, когда-то это здание было настоящим дворцом. Но сейчас там одна разруха. Гарри, послушай. Вам нужно выбираться отсюда. Не хочу, чтобы кому-то пришлось лечь из-за меня костями.

— Никто и не ляжет. И без тебя мы никуда не уйдём.

— Да Бога ж ради, Гарри. Послушай. Он слишком силён. Даже если у тебя имеется несколько козырей, их не хватит.

— Норма, бросать тебя здесь я не собираюсь. Что бы ни случилось, я буду…

Глаза у Ланы широко распахнулись, и на её лице мелькнуло замешательство. Когда оно развеялось, Лана промолвила:

— И это всё?

Гарри вздохнул.

— Да, всё. Спасибо, Лана. Ты была молодцом.

— Без проблем, — сказала, часто моргая, она. — Главное, чтобы ей не вздумалось поселиться во мне с концами.

— Не поселится.

— Она мертва? Больше всего меня стрёмает, когда во мне мертвец.

— Она жива, — сказал Гарри. — Пока что.

— О, и Дейл тоже? — спросила Лана.

— М-м-м? — глянул на неё Дейл.

— Будешь что-то чудить — предупреждай. На этот раз всё в порядке, но порежешь меня без веской причины, и я тебе хер оторву.

Норма очнулась в месте, где царила боль — головой, животом, спиной и ногами она чувствовала каждый ушиб.

— Поставь её на ноги, Феликссон. И поторопись. Нас ждут дела в городе. Пришла пора положить конец этому смехотворному режиму. Лучше раньше, пока они всё ещё спорят друг с другом. Подыми её, а не будет идти — неси.

— Но Хозяин, разве не лучше её просто прикончить? — спросил слуга.

Жрец оторвался от сборов и пронзил Феликссона ледяным взором. Не издав и звука, Феликссон отвесил ему несколько извиняющихся поклонов, подошёл к окровавленной, покрытой синяками Норме, нагнулся к её лицу и произнёс короткий монолог. Норма почуяла душок его гнилого дыхания, и смрад лишь усугубил её нечеловеческие страдания.

— Я знаю, что ты меня слышишь, пизда чёрная. Мне не ведомо, что он от тебя хочет, но я не собираюсь тащить тебя до самого города, так что облегчу-ка я жизнь нам обоим. Исцелить я тебя не могу, это не в моих силах, но я дам тебе Эпоидический Опиат. Он устранит боль на некоторое время.

— А… разум… не помутит? — пробормотала Норма, еле ворочая языком в наполнившей рот крови.

— Какая тебе разница? Скажи спасибо за то, что дают.

Он оглянулся через плечо, дабы удостовериться, что за ним и его Эпоидией не наблюдают. Ему не стоило волноваться: Жрец вернулся к приготовлениям (он творил какие-то чары), и Феликссон прошептал заклинание. Следовало отдать ему должное — он был хорош. Норма почувствовала, как опиат распространяется её телом, как теплота убирает все болевые ощущения.

— Этого должно хватить, — сказал Феликссон.

— О, Боже мой, да.

— Но не забывай постанывать и хныкать. Тебе ведь адски больно, помнишь?

— Не волнуйся, я устрою ему хороший спектакль.

— Подъём! — крикнул он, схватил Норму за руку и поставил её на ноги.

Норма испустила несколько хриплых, перемежёванных проклятиями криков, но в действительности заклинание оказалось таким мощным, что устранило и те проблемы, к которым демон не имел никакого отношения: артрит, тяжесть в конечностях и остальную боль, сопряженную с бренностью бытия — всё, как рукой сняло. Норма ещё с молодости себя так не чувствовала. Ну и что, если Эпоидия лишь маскировала проблему? Норма с радостью бы всю жизнь так прожила. Она решила, что при первой же возможности попросит Феликссона научить её этому фокусу и вмажется, как только начнёт выветриваться эта доза.