Шрифт:
– Полина,
…ский не может вспомнить, какое шампанское любит Полина.
– Полина,
Продавщица хмурит лоб:
– Негодяй!
…ский опускает глаза.
– Негодяй! Как вам не стыдно? Дурачите меня – работать не даёте!
…ский убегает. Полина не любит красное вино.
Ночью …ский проснулся от странного шума – кто-то в ванной, кто-то забрался к нему в квартиру, чтобы помыться. …ский открывает дверь – за шторкой женский силуэт. Полина? (Полина любит шампанское.)
– Полина? – окликает женщину …ский.
Молчит.
…ский боязливо отодвигает шторку:
– Мама?
Женщина прикрывает наготу полотенцем:
– Ты чего, сынок? Чего ты не спишь? Ночь уже, ложись спать.
…ский недоумённо смотрит на мать:
– Мама?
Она отвечает:
– Ну, «мама?» и «мама!». Иди спать, ты же болеешь, сынок! Иди спать, ну?
…ский возвращается в постель и вскоре засыпает: Полина не любит шампанское, не любит бургундское, не любит красное, фиолетовое с металлическими бантиками, …ский иногда носит юбки, ты же болеешь, сынок, ты же…
– Мама, зачем ты приходила ночью?
– Не приходила я, ты чего это?
Мать ходит из угла в угол и смотрит на сына. В руках у неё книга, в книге – испещрённые мелким текстом и чёрно-белыми картинками страницы. Она рвёт из тяжёлого тома листы и суёт …скому:
– На-ка, попробуй. Это задачки с фигурами.
– Мама, зачем? И зачем ты ночью пришла?
Мать смотрит на сына и говорит тихо-тихо:
– Задачки, сынок…
…ский смотрит на лист: фигуры – фигуры – фигуры – фигуры – фи…
– Что делать, мама? – чуть не плача говорит …ский. – Ничего понять не могу. Не могу ничего понять!
…ский плачет матери в живот. Она гладит сына по голове и тоже плачет. Тоже ничего не может понять.
Полина всё-таки не любит красное вино. Она уже взрослая женщина, и у неё красивое гибкое тело. Полине, наверно, двадцать семь или тридцать один, и она от этого ещё красивее. У неё морщинки под глазами и кожа пористая на лице (наверно, потому что она курит), но ведь она уже взрослая женщина и поэтому курит. Ещё на неё заглядываются мужчины. …ский терпеть не может, когда на неё заглядываются мужчины. Только он может на неё заглядываться. В конце концов она же была у него дома, она ушла в кухню…
Полина не любит красное вино. Полина любит горький шоколад.
…ский украл в магазине горький шоколад. У него целая сумка горького шоколада. Он тащит горький шоколад Полине. (Полина не любит красное вино, она любит горький шоколад.) Но где живёт Полина? Но где? Где Полина?
…ский стоит посреди улицы. Где живёт Полина? …ский спрашивает у прохожих. Прохожие молчат – не знают. Мимо бегут полицейские. …ский кричит им вслед:
– Полина? Вы не видели Полину? Полина не любит красное вино, она любит горький шоколад!
Полицейские не слышали. Убежали дальше, ловить вора. …ский не вор – он всего лишь влюблённый человек.
Мама принесла …скому какие-то таблетки.
– Ты же болеешь, сынок.
…ский не понимает, зачем ему таблетки. …ский с детства не любит пить всякие таблетки, как и Полина не любит красное вино, тогда зачем ему пить таблетки?
– Зачем, мама?
– Ты же болеешь, сынок.
– Да чем, мама?
Мама плачет:
– Не знаю, ничего не знаю.
Чтобы мама не плакала, …ский пьёт таблетки.
Чтобы мама не плакала, …ский продолжает пить таблетки.
Полина так и не вернулась из кухни.
Последнее предсказание
Мальчишкой меня выгнали из дома, бросив следом несколько кусков солонины и бурдюк с водой. В деревне я считался юродивым, потому что умел предсказывать будущее влюблённых. Но мои предсказания мало кому нравились. Почти в каждом союзе я видел скорую измену. Похоть и корысть жён, леность и скука мужей – всё это в дикой пляске вертелось перед моими глазами. Стоны преступной страсти и крики надругательств не оставляли меня ни днём ни ночью. Старейшина решил, что я проклят или от природы склонен к обману и жульничеству. Он вскинул руку и повелел изгнать меня.
Я брёл по пустыне, едва живой от голода и жажды, сбивая растрескавшиеся стопы в кровь о твёрдую бесплодную почву. Ночами мечтал об уютной соломенной подстилке, в которой можно спрятаться от пробирающих пустынных ветров, а днём просил оазиса с хрустальной струёй, весело бьющей из каменной щели древнего нагорья.
Полумёртвого меня подобрал какой-то грустный человек, до глаз заросший чёрной курчавой бородой, и положил меж горбов своего верблюда, а сам взял животное под уздцы и повёл куда-то, напевая себе под нос.