— Похоже, мы на одной волне, когда речь идёт о сексе, — она поднимает подбородок. Я вижу, как ложная бравада окрашивает её лицо, прежде чем она говорит дальше. Она покрывает её черты лица, как слой краски. — Ты мне противен, и я вполне довольна тем, что ты держишь свои грязные лапы подальше от меня. Однако на людях ты будешь прикасаться ко мне, как будто ты меня обожаешь. Мои друзья поверят, что это любовная связь. Только так это сработает. Тебе нужна репутация нашей фамилии? Тогда весь мир должен поверить, что это правда, и только если я сошла с ума и влюбилась в тебя по уши, они смогут хоть отдалённо представить, что кто-то моего статуса и положения может быть с таким… ничтожеством, как ты. Так что на людях мы будем выглядеть именно так.

— Вполне правдоподобно, — я ухмыляюсь ей и решаю не подмигивать, так как это будет слишком навязчиво. — Я действительно свожу дам с ума.

— Пожалуйста. Я только недавно поела. Не хочу, чтобы меня вырвало, — Иветта вздрагивает.

— Вести себя так, как будто мы нравимся друг другу. Я смогу это сделать. На людях я буду вести себя так, как будто я в восторге от тебя. Мы делаем это ровно один год, не два. Мне не нужно так много времени, чтобы разобраться с чёртовым правительством. Я не раздумываю так, как мой отец, который стал старше. В течение нескольких месяцев эти ублюдки будут либо на моей стороне, либо уйдут. Один год. Ни больше ни меньше. В тот момент я получу то, что хочу, а ты сможешь инициировать развод. Я сделаю это для тебя лёгким. Я начну спать с кем попало, — чёрт, я буду трахаться с кем попало с первого же дня.

Я ни за что не соглашусь сблизиться с Иветтой. Она мертва внутри. Обычно мне нравятся испорченные люди, но не похожи на неё. Она холодная и жёсткая, но и скучная. Совершенно фальшивая, и, если присмотреться, можно разглядеть её испорченную душу. Она похожа на портрет, который подправили, но под ним остались только потрескавшаяся краска и увядшая бумага.

— Нет, — Иветта поднимает руку, удивляя меня ожесточённостью своей реакции. — Ни в коем случае. Я не хочу, чтобы из меня делали дуру таким образом. Это будет взаимно. Мы разлюбили друг друга. Это была безумная ошибка. Мы были глупы, и наша любовь быстро перегорела.

Господи, как жалко. Её так сильно заботит, что думают люди. Но это работает на меня. Так я смогу контролировать её в течение следующего года. Пока что не стану разыгрывать свою партию. Если я соглашусь на этот безумный план, надену ей на палец кольцо, а потом использую её хрупкое эго, чтобы манипулировать ею, чтобы она позволила мне делать всё, что я захочу.

Здесь должен быть персонал. Если я захочу поставить горничных на колени, и заставить каждую из них сосать мой член каждое воскресное утро, Иветта улыбнётся, и примет это, иначе, я позволю всему миру узнать, что её брак был жалким.

Я улыбаюсь ей и пожимаю плечами.

— Хорошо. Неважно. Мы подадим на взаимный развод. Ты получишь сладкий миллион, чтобы держать это место в своих руках, а я получу то, что хочу от совета директоров. А пока я буду трахаться с кем захочу. Поскольку мне нужно быть незаметным, это будет происходить под твоей крышей, поэтому я предлагаю тебе прекратить принимать постояльцев со следующей недели, — я не добавляю, что, если она откажется, я сделаю это публично и выставлю её униженной женщиной, которой она так боится быть.

Она задыхается.

— Я не могу. У нас есть заказы вплоть до Пасхи. Рождество наступит через пару месяцев. Мне придётся заплатить им, если я отменю заказы. Они могут потребовать назад свои залоги.

С меня хватит. Я встаю, обхожу стул и хватаюсь за его спинку, наполовину сжимая дерево так, как я хочу задушить Иветту.

— Я покрою их залоги, — я говорю так, будто обращаюсь к ребёнку. — Я хочу, чтобы постояльцы исчезли, когда я заселюсь.

Её глаза расширены, но я не закончил.

— Я хочу своё крыло. Мои люди будут здесь со мной. Охрана. Им потребуются комнаты. Возможно, будет лучше переоборудовать спальню в том крыле, которое ты нам предоставишь, под гостиную, потому что, дорогая, ты не захочешь, чтобы мои люди занимали место в твоей гостиной, — я смеюсь над этой мыслью. Уже через несколько дней после переезда сюда её драгоценные дочки будут прыгать на члене Павла. — К ним будут приходить и уходить женщины, и ни ты, ни твои дочери не проронят ни слова. Взамен я даю тебе одно обещание. Мы не тронем твоих дочерей.

Она вздрагивает, и по ней пробегает мелкая дрожь, словно она сдерживает свой страх.

— Это угроза?

На самом деле нет. Я просто указал на то, что, если она хочет, чтобы её дочери были вне поля зрения моих мужчин, она должна позволить им иметь много кисок.

— Иветта, если я буду угрожать тебе, то ты, чёрт возьми, будешь знать об этом. Если ты позволишь мне и моим людям делать то, что мы хотим, то тебя и твоих дочерей оставят в покое. Дейзи и Айрис просто должны держаться на своей стороне дома.