— Вы так свободно прогуливаетесь по черному замку… Даже спустились в подвалы…

— Боги упасите! — не оборачиваясь, отозвался Лев. — Я лишь прошмыгнул в свой погреб. В подвалы я ни за что не сунусь!

— Отчего же? — продолжая поддерживать светскую беседу, не подумав ляпнул Рэн.

Лев смерил его скептическим взглядом, а затем заявил:

— Слышал, там обитает дух неистовой девятихвостой лисицы. Ставьте здесь, — он поставил корзину у выхода и указал на пол рядом. — Нет, зеленый оставьте. Вот эти два.

С трудом определив, который из кувшинов в понимании старейшины Лева считается зеленым (тот, что повязан зеленой ленточкой), Рэн продолжил говорить:

— Дух лисицы? Призрак убиенного Шеном животного?

Лев крякнул, что, в понимании Рэна, было знаком согласия.

— Боги праведные! — ужаснулся старейшина пика Росного ладана. — Вы сами его видели?

Лев очень внимательно вгляделся в глаза Рэна, прикидывая, не накурился ли тот. Ранее они вдвоем редко разговаривали на отвлеченные темы, и Лев и понятия не имел, что у старейшины пика Росного ладана напрочь отсутствует чувство юмора. Многие странности в поведении бедняги теперь стали Леву понятны.

— Нет, но слухи ходят, — понизив голос до свистящего шепота, начал старейшина пика Синих звезд, — что когда-то эта лисица жила в лесу у подножия пика Таящегося ветра и горя не знала, покуда однажды не встретила старейшину Шена. Тот, заметив зверька, бросил ей куриную ножку, и с тех пор лисица без памяти в него влюбилась. Она совершенствовалась сто лет и научилась принимать обличье человека, пришла на пик Черного лотоса и призналась Шену в своих чувствах. К несчастью, Шен в то время был верен обету безбрачия, который дал в далекой юности лягушке, встреченной им на охоте, пообещав жениться либо на ней, либо ни на ком. Поэтому, естественно, ему пришлось отвергнуть чувства лисицы, а несчастная сбросилась с самой высокой башни черного замка, пробила крышу и упала прямо в подвал, где, собственно, и издохла. Теперь по ночам из подвала слышится девичий плачь и проклятья, посылаемые лягушке. Вот такая, собственно, история.

Лев сам удивился, как вдохновенно у него вышло. Впрочем, были моменты, противоречащие здравому смыслу. Усмехнувшись, он приготовился посмеяться вместе с Рэном. Тот, однако, отчего-то все еще не улыбался.

— Не знал, что Шен предпочитает животных, — наконец, выдавил он.

Лев вытаращился на него. Рэн выглядел даже бледнее, чем раньше. Бедняга. Лев сжал губы, чтобы не заржать. Справившись с накатившими эмоциями, он серьезным тоном поведал:

— О, Шен много кого предпочитает. Разве вы забыли случай в гробнице?

Задав вопрос, он кивнул в сторону коридора, и они вместе отправились к чайной комнате.

— Случай в гробнице?! — всполошился Рэн.

Теперь Лев осознал, что зря он начал над ним потешаться: Рэн точно не в своем уме.

— Забудьте.

Рэн, которого до сих пор пугал тот факт, что большая часть его воспоминаний, связанных с гробницей, оказалась стерта, не мог просто оставить эту тему.

— Нет, в самом деле, о чем вы говорите? Что произошло в гробнице?

Лев понял, что случайно затронул тему, которую Рэн так просто не оставит.

— Кхм… Скажем так, произошедшее начинается на «п» и заканчивается на «й». Большего сказать не могу.

Рэн надолго замолчал. «Преступление? Нет, это заканчивается на «е». Убийство? Нет, совсем не то. П…й? Повешенный? Понурый? Пьяный? Почивший? Точно!»

— Почивший? — вслух предположил Рэн. — Кто-то умер?!

— Многие умерли… — тоскливо согласился Лев, уже забывший, о чем они говорили.

— О, да не молчите же! Что произошло?!

Вместо ответа Лев выдернул из его рук кувшин и, откупорив, сделал несколько больших глотков. Рэну показалось это дурным знаком: все настолько трагично, что старейшина Лев не может об этом говорить.

Они продолжили путь. Проходя мимо зеркала в одной из пустых комнат, Рэн увидел в отражении старейшину Лева и какого-то идущего за ним козла.

— О, вы не ушли, — удивленно заметил старейшина Муан, когда Лев и Рэн зашли в комнату для чаепитий.

Рэн настороженно огляделся. Комната была просторная и полупустая: на подоконнике стоял синий фонарь, а в центре располагался диван и низкий чайный столик с подушками, раскиданными на ковре. Между диваном и столиком стояла жаровня с пышущими жаром углями, на которой грелся чайник. Старейшина Муан сидел за столиком и пил чай, а напротив него, положив морду на столешницу, полулежал черный зверь, напоминающий девятихвостую лисицу. Раззявив пасть, зверь девичьим голосом протянул:

— Ску-у-ука.

Рэн вздрогнул.

— Это… это… призрак убиенной?! — воскликнул он, указав пальцем на лисицу.

Муан замер, поднеся пиалу ко рту, и напряженно уточнил:

— Что старейшина Рэн здесь забыл?

— О, вы еще не знаете? — со смешанным чувством веселья и трагизма в голосе, произнес Лев. — Так как его постигло некое проклятье, он боится навредить своим ученикам, поэтому теперь живет в замке.

Лицо Муана приобрело непередаваемое выражение. Он с силой поставил пиалу на стол. По столешнице пробежала узкая трещина.