Закончив, Шен замолчал, но Муан не спешил комментировать услышанное. Тогда старейшина пика Черного лотоса первым произнес:

— Забавно, что Шиан сделал столько, чтобы скрыть произошедшее, но в конце концов в ордене все равно всем оказалось известно о Глубинной тьме и роли Шена. Заставляет задуматься, уж не специально он выдал эти сведения, когда ему было нужно?

— Считаешь, он на такое способен?

— Думаешь, воспоминания можно подделать? — вместо ответа Шен ухватился за пришедшую на ум мысль.

Муан задумчиво потер подбородок.

— Не думаю, что такое возможно. — Однако в его тоне не было убежденности. Помолчав, он добавил: — Разве что…

— Разве что не подделать, но скомбинировать правду так, как нужно! — перебил Шен, пришедший к той же мысли.

Муан кивнул.

— Я все думаю, отчего он составил воспоминания в такой последовательности? Сперва хотел обрушить на меня осознание того, как Шен обязан ему, что ради него он убил стольких людей, чтобы скрыть, что он слетел с катушек… Затем воспоминание о них с Рурет, любящие брат с сестрой, чтобы показать, что именно Шен разрушил. Потом — его попытки достучаться до него и боль из-за смерти сестры и потери самого Шена… Дескать: «Посмотри, как я страдаю, а мне еще приходится с тобой возиться!». Будто бы Шен просил его об этом… Потом воспоминание про беседку, там все было похоже на ревность. Не братскую ревность… Это должно было стать для меня откровением? Что Шиан, все эти годы…

Шен замолчал.

— Ты не собираешься произносить это вслух? — уточнил Муан.

— Я думаю, как сформулировать.

— Испытывал к Шену влечение? — подсказал старейшина пика Славы. — Любил его не просто как брата?

— Ну, хм, может, это слишком громко сказано…

Муан криво усмехнулся.

— Все выглядит так, словно Шиан пытался огорошить тебя фактом, что всю жизнь страдал от неразделенной любви, а затем добить правдой о том, что любовь Рурет была связана лишь с пари.

— Это не выглядит реалистичным…

— Может, поэтому он утверждал, что она свихнулась?

— Ты меня окончательно запутал, — сокрушенно признал Шен.

Муан удивленно приподнял брови.

— А по-моему, здесь все довольно очевидно, — заметил он. — Полагаю, если бы ты был тем самым Шеном, сейчас ты должен был чувствовать замешательство из-за признания Шиана и боль от предательства, совершенного Рурет.

Шен нахмурился.

— Почему вся вина только на Рурет? Разве она не заключила пари с Шианом? Значит, это предательство со стороны обоих. В чем тогда смысл? По-моему, это все больше подталкивает свести счеты с жизнью. В конечном итоге Шен осознает, что брат с сестрой просто развлекались за его счет.

Муан задумался, остро осознавая, насколько по-разному они с Шеном мыслят. Впрочем, возможно, дело в том, что тот ассоциирует себя с тем Шеном, в то время как Муан неосознанно попытался взглянуть на все со стороны Шиана.

— Возможно, Шиан рассчитывает, что ты кинешься к нему за разъяснениями, и тогда он сможет уверить тебя в своей любви?

Шен скривился.

— Могу поспорить, это не будет признанием в любви. Скорее рассказом о том, в чем именно и как сильно я перед ним виноват.

— Хочешь поспорить?

Шен усмехнулся и вздрогнул, осознав, насколько близко они подошли к тому, чтобы тоже заключить пари о чувствах.

— Кстати о пари, — начал он, — я уверен, что в том разговоре что-то не так. То есть, буквально что-то не так. Возможно, Шиан не показал его целиком, а только те моменты, что выставляют его в более выгодном свете.

Муан признал, что это звучит разумно.

— Что ж, самое время выяснить у него детали, — резюмировал Шен, поднимаясь из-за стола.

Муан встал вслед за ним и удержал за руку, когда тот уже поворачивался, чтобы уйти.

— Ты уверен, что это здравая идея? В конце концов ты сейчас… — он не договорил, осознав, что упоминать то, отчего Шен сосредоточенно скрыл раздирающее сердце беспокойство и другие мешающие эмоции где-то глубоко в груди — не самая лучшая идея. В конечном итоге, никто из них ничего не может с этим поделать. Но если Муан даже толком не осознает масштаба потери, то Шен явно ощущает сейчас изматывающую беспомощность. В таком состоянии любая деятельность будет предпочтительнее ожидания.

— Хорошо, — вздохнул Муан. — Ты же знаешь, что всегда можешь на меня рассчитывать?

Шен улыбнулся и, сделав шаг к нему, быстро обнял и столь же быстро отстранился.

— Мне очень повезло, — почти беззвучно произнес он, но у Муана екнуло сердце.

Солнце перевалило зенит и медленно клонилось к западу. Шен переступил порог черного замка и остановился на крыльце, глядя вдаль. Простирающийся отсюда вид радовал и успокаивал его в самые тяжелые времена. Впереди виднелись по-весеннему зеленые далекие горы. Редкие облака нагоняли на вершины тень, оттого зелень соседних, находящихся под солнцем пиков, казалась еще ярче. За спиной Шена возвышалась громадина черного замка. И принципиальная разница в восприятии этих пейзажей им и тем, другим Шеном, заключалась в том, что этот Шен любил черный замок, в то время как Шен оригинальный после смерти Рурет не любил никого и ничего. Во всяком случае, так казалось. Ведь кто знает, что творилось у него в голове. Целый год занимая его место, выслушав о нем сотню мнений и даже увидев его воспоминания, Шен все еще не мог бы утверждать, что понимает его. Он пытается. Но выходит ли?