С тех пор, как мы переехали в лагерь, Альваро не вставал с постели. Он говорит, что прибыл сюда не править, а умирать».

— Ты не умрёшь, Альваро, по очень простой причине: ты не можешь оставить меня одну... Нельзя тебе умирать!

— Братья твои сделают всё, что нужно... Лоренсо — человек очень разумный.

Исабель не стала говорить ему, как тяжело ранен Лоренсо, как мучает его нога в гангрене...

Настала ночь, и резиденция погрузилась во тьму. Кругом ни проблеска света. На улице тоже. Черно, как чернила, как вар. Луна поднялась было на востоке — еле заметный бледный серп — и скрылась. Затмение.

Погрузившись у ложа Альваро в собственные тревоги, Исабель не замечала, какой шум поднялся в лагере. Она и понятия не имела, что люди перед своими циновками падали на колени. Что мужчины громко стенали, уткнувшись лицами в грязь. Что женщины плакали. Что дети цеплялись за матерей, обратив лица к небу. Что кругом царила паника. До неё ничего не долетало: ни крики ужаса, ни молитвы викария Эспиносы в церкви. Даже самого затмения она не заметила.

Она только следила за тем, как дышит муж, как судорожно ходит его грудь. Слышала только одно: хрип, раздававшийся в его лёгких. Видела только одно: слабеющее дыхание, колыхание, которое, боялась она, вот-вот прервётся. И она тоже холодела от страха. Теперь она знала, что Альваро, может быть, не доживёт до утра. Через несколько часов...

На протяжении всех бессонных ночей Исабель никогда не теряла надежды. Альваро сильный человек. Его сложение не поддавалось горячкам. Раз она не спит, раз не оставляет его, раз окружает заботами, раз кормит, раз поит, раз баюкает, раз говорит о мире, раз сидит тут рядом с ним, раз оберегает его — Смерть его не похитит.

Но этой ночью ей не нужно было видеть его, даже трогать было не нужно, чтобы понять: сердце её любимого человека вскоре перестанет биться.

Исабель коснулась раздувшихся пальцев. Горячего покуда плеча... живого тела...

— А ещё Кирос, — через силу продолжал он. — У тебя будет Кирос, он тебя выведет. Великий капитан, истинный христианин.

Она согласилась:

— Да, главный навигатор у нас хороший. Лучше не бывает. Не тревожься.

— Бог меня наказал, что я не таков, как благородный Кирос...

«Самый благородный, — подумала она, — самый истинный христианин и великий капитан — это ты!»

Она обволокла мужа взглядом, в котором было столько любви и жизни, что он от этой великой нежности закрыл глаза, сам полон сострадания, раскаяния и тоски.

— Не тревожься, — повторила она и ласково погладила ему лоб. — Всё будет хорошо.

Он собрал последние силы и открыл глаза. Она помогла ему приподняться на подушках.

— Послушай... — выдохнул он, схватив её за руку. — Послушай. Мне недолго осталось... Когда я умру, солдаты и колонисты захотят принудить тебя оставить Санта-Крус. Не уступай им. Не повторяй моей ошибки. Я слишком дорого заплатил за первое моё упущение!

— Какое упущение, Альваро? Ты никаких упущений не делал.

— Делал! — нервно возразил он. — Делал! Слушай меня, Исабель, слушай, что я хочу тебе втолковать! Двадцать восемь лет назад, при тех же обстоятельствах, при каких покидаю тебя теперь, я сделал ошибку: уступил пожеланиям своих людей, которые хотели вернуться в Перу.

Ему то и дело приходилось переводить дыхание. Каждая фраза стоила огромных усилий. Но он хотел говорить и не давал себя перебить.

— Сделал ошибку, оставив Соломоновы острова, не основав там фактории. Колумб такой ошибки не сделал... Я расстался со своим открытием, не оставив там ни единого крещёного человека. Вот эту ошибку, то, что я бросил свой край, мне всегда ставил в вину Сармьенто. Этот упрёк обратил ко мне Его Величество Филипп II на аудиенции в Эскориале. Клянись, что ты её не повторишь! Что продолжишь колонизацию, что не бросишь Санта-Крус!

— Я ничего не сделаю, чего ты не пожелал бы... Только успокойся.

— Целуй этот крест!

— Я не отступлюсь... Клянусь тебе!

Эти слова успокоились Альваро. К нему как будто вернулось нормальное дыхание. Он прикрыл глаза, а потом заговорил уже с меньшим трудом — Исабель казалось, что совсем как обычно:

— Из-за того, что я допустил эту слабость — все мои трудности, которые... ты знаешь. — Он схватил её за одежду. — Послушай... Послушай... Времени у нас мало. Тебе осталось меньше шести лет, чтобы основать три города. Потом ты потеряешь все права на острова в Южном море. Любой мореход сможет объявить себя первооткрывателем и завладеть ими вместо тебя. Я разорил твоего отца, заложил собственное имущество в Лиме. Я ничего тебе не оставлю. Только одно: королевские капитуляции, по которым мой наследник получает все полномочия, привилегии и титулы, дарованные мне Его Величеством. Эти бумаги, которые я держу под замком в ларце, — твоё единственное богатство. Выходи замуж за человека, который сможет защитить тебя и продолжить конкисту...

— Я только тебя люблю! Я никогда опять не выйду замуж!

— Тебе придётся выйти замуж. Вдова Альваро де Менданьи не сможет выстоять против других мореплавателей: они не допустят, чтобы женщина снарядила новую экспедицию! Без поддержки, да ещё и бедная, ты в мире конкистадоров не будешь иметь никакого веса. Выбери человека, который будет действовать от твоего имени. Супруга, достойного тебя, достойного меня... Чтобы продолжить то, что мы начали вместе. Чтобы свершилась мечта моей жизни. А главное — твоей жизни... Эта земля (что бы ни говорил полковник), эта земля (не во гнев солдатам, ищущим только золота) богата ключевой водой, богата фруктами, богата всяческими культурами. Она богата... А что до туземцев — без сомнения, во главе других племён есть такие же вожди, как Малопе, столь же щедрые и добрые. Пятый континент должен быть отсюда довольно близко — они наверняка доплывают до него по Южному морю на своих челноках. Все эти люди на островах: индейцы с Маркиз, индейцы с Соломоновых островов, индейцы с Санта-Крус — не могли сюда попасть ниоткуда больше — только оттуда! С Земли Догадки! Санта-Крус будет стоянкой для королевской армады, послужит всем испанским кораблям на пути в Неведомую Австралию, или в Японию, или в Китай. Не бросай Санта-Крус. Придумай что-нибудь вместе с Киросом.