Вот наутро Илья просыпается, а кот с ночной охоты пожаловал.

Баба Яга коту и приказывает.

— С им поедешь! В царских палатах будешь проживать, с царями-королями беседы вести.

— Эт по мне, — болтун отвечает.

Посадил Илюша кота в дорожную суму, одна только голова ушастая оттуда выглядывает. За дорогой кот-баюн наблюдает, всё что видит обсказывает.

— Ох и долдон ты, ни на миг рта не прикрыл! — Илюша смеётся. — Болтлив ты, братец, как сто кумушек деревенских, и всё не по делу. Недаром Баба Яга на тебя жаловалась. Ну да вдвоём веселей всё же. Расскажи-ка лучше сказку.

— Не знаю ни одной.

— Вот те на! А люди другое говорят! Выходит, не сказочник ты никакой, а обманщик!

— Зачем же обманщик? Усыпить могу — это да. Говорю: «Жили-были…» Глаза у людей сами и закрываются. Ведь название моё какое? Кот-баюн, а не кот-сказочник. А кто такое про меня выдумал — знать не знаю, ведать не ведаю.

— Ладно уж. Моё дело кота заполучить, дальше Берендей сам пусть решает, что с тобой делать.

— М-р-р. Не люблю я царей этих. Ума на грош — любой окрестный кот лучше головёнкой соображает, а гонору на сто рублёв с полтиной.

Вернулись во дворец.

Илюша награду получил царскую — кафтан красный сукна кармазинного и двадесять штук золотых монет.

А кот-баюн с царём остался.

— Говори сказку! — царь приказывает.

— Вот, значица, в некотором царстве, в некотором государстве … — кот начинает.

И мурлычет громко, заливается. А через мурлыканье то и усыпление приходит. Никто, окромя кота, больше так не умеет.

Царь и сморился. Пока он спал, кот-прохиндей прогуляться по саду успел, на кухне со всеми поварами перезнакомился, пообедал и назад вернулся.

Видит, ворочается Берендей, просыпается.

Продолжает кот:

— Вот стали они свадьбу играть, песни петь да дробушки бить, тем и кончилось!

Король глаза протирает, а что в середине сказки было — не помнит.

Так и повелось.

Только сказка начинается, царь — брык! и на боковую.

Все и рады — тихо стало во дворце и покойно.

В некотором царстве, в некотором государстве правил царь Казимир. Было у него несколько дочерей. Все дочери, как дочери, а вот младшая, Ядвига, неугомонная уродилась.

— Желаю, батюшка, на коне лучше всех скакать и мечом, как богатырь, управляться. Авось защита моя когда потребуется.

— Без тебя защитников целая армия, — царь упирается. — не пристало девице ратными делами заниматься.

— Хочу! — Ядвига брови хмурит и ножкой топает.

— Ну уж ладно, — Казимир уступает. — Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.

Обучили Ядвигу и на коне твёрдо держаться и мечом лихо владеть.

Подросла младшая царевна, исполнилось ей семнадцать лет. Отправилась она как-то со старой нянюшкой в воскресный день на ярмарку. Сидят они обе в карете, на козлах гайдук усатый лошадкой правит.

А как приехали на ярмарочную площадь, задумала Ядвига шкоду одну устроить — отослать решила няньку, что пригляд за царской дочкой устраивала, и убежать ненадолго.

— Купи мне, нянюшка, пряника медового, — Ядвига просит.

А как нянюшка со вздохами из кареты выпросталась, кучеру приказала:

— Гони!

Тот не смел ослушаться, нянюшку дожидать не стал, дальше поскакали.

Сидит царевна, людей разглядывает сквозь окошечко. Заприметила она девушку простую, что по площади шла, её Людмилкой звали. Дверку приоткрыла и за руку против воли Людмилку к себе втащила.

Давно Ядвига мечтала одна по ярмарке прогуляться, но закон монарший того не дозволяет. А с соглядатаями прохаживаться никакого удовольствия. Люди на тебя глаза таращат, пальцем указывают, проходу не дают — разве ж это гулянье!

Потому решила она одёжкой с простой девушкой поменяться, оставить её вместо себя в карете, а самой на волю улизнуть.

Рассказала она обо всём Людмилке.

— Поможешь мне? — спрашивает.

— Помогу, — Людмилка отвечает. — Посижу за тебя, царевна, туточки.

— Вот и славно, а я схожу ярмарку посмотрю. Очень мне хочется обычным человеком побыть. Каково это?

Сняла она свой сарафан шелковый жемчугами расшитый да и обменяла на Людмилкин — простой ситцевый. И кокошник свой царский, богатый, золотом подбитый взамен простой Людмилкиной ленты отдала.

— Можешь не ждать меня, — царевна говорит. — Покатайся. Когда ещё доведётся в царской карете промчаться. Стукни гайдуку два раза, он и тронется.

Сказала и незаметно на улицу выпорхнула.