– Ну и наконец, Май… – снова заговорил отец, хотя уже и еле слышно. – Да, он ещё сопляк. Но уже видно, что выросло… Дави его, Финист. Если живым найдёшь, глаз не спускай. Пусть даже дышит с твоего позволения…

– Да чем же тебе малолетний сын так досадил?

Глаза умирающего опять закатились, но через секунду отец уставился на Финиста и отрезал:

– Не сын он мне.

Наверное, Финист, что называется, не уследил за лицом. Отец снова булькнул загробным смешком и презрительно фыркнул:

– Что, это такая уж новость для тебя?

– Отец, давай прекратим этот разговор. Ты бредишь уже…

– Не будь дураком, княжич Финист! – восковые руки отца сжались в кулаки. – Делать мне нечего перед смертью – врать тебе!.. Впрочем, конечно, тебя можно понять. Матушка твоя для тебя – святая, такая правда тебе в голову не встаёт… Но дураком всё-таки не будь, первенец!

Финист закрыл глаза и медленно провёл ладонью по лицу.

– С чего ты взял всё это?

– Были у меня подозрения, но я глушил их до поры до времени… Потом по обстоятельствам не мог не допытаться до правды. И княгиня Роса призналась… Ты вот давеча про любовь мне пенял. Так знай: я твою мать любил. А она меня предала…

Представив, что у князя обычно называлось «допытываться до правды», Финист внутренне содрогнулся.

– Не бледней, – прошелестел отец. – Я Росу и пальцем не трогал никогда… Но не простил. Скоро у предков свидимся с ней, и там не прощу. И щенка её мелкого не прощу, так что, если жив, пусть живёт до-о-олго и к предкам не торопится. Я его там поджидать буду… Так ему и передай…

– И ты знаешь, кто отец Мая?

– Знаю, – выдохнул князь. – Но не в том штука, что я это знаю, а в том, что щенок тоже это знает. И поэтому он вдесятеро опаснее для тебя, чем бедный дурачок Яр…

– Подожди, я не понимаю!.. – взмолился Финист, видя, как отец совсем отключается, не сказав всего до конца. – Почему опаснее?..

Прибор у изголовья просто истошно завизжал, и в покои ворвались лекари.

– Велено же не входить никому!.. – в возмущении вскочил Финист.

– То повеление действует, пока больной в сознании, – твёрдо возразил старший лекарь. – Вы что, княжич, не видите – ваш отец в беспамятстве, состояние критическое. Выйдите немедленно, не мешайте работать!

Ничего не оставалось, как послушаться. Финист вышел из отцовских покоев в сильнейшем смятении.

Всю дорогу из храма в княжеское поместье Яр молчал. Думал. Правда, и ехать-то было всего ничего, поэтому толком обдумать увиденное он не успел.

От идеи завалиться к отцу Марку при поддержке взвода ратников пришлось отказаться: приказный Лемех вовремя напомнил княжичу, сколь недалеко простираются его полномочия в щекотливых вопросах.

Но просто приехать побеседовать с настоятелем Усть-Ижорского храма Яру никто запретить не мог, поэтому он вызвал Лемеха и велел сопроводить его к отцу Марку.

Лемех с утра был хмурый, мрачный, да ещё и сильно прихрамывал. Повиновался он безропотно, привёз княжича, куда было велено, и бессловесной тенью ходил по пятам за Яром и отцом Марком. Что любопытно – с братом своим Лемех ни словом не перемолвился, даже в его сторону не смотрел. Впрочем, и настоятель на присутствие родственника никак не реагировал.

Отец Марк встретил непрошенных гостей вежливо, на вопросы отвечал монотонно и равнодушно. На просьбу показать ему все помещения удивился, но сходил за увесистой связкой ключей и лично показал Яру не только большой церковный зал, но и каждую кладовку и клетушку, а также подвал и колокольню. Разумеется, никаких заговорщиков или злоумышленников, а тем более княжича Мая обнаружено не было.

Вежливый, но слишком спокойный священник Яру не понравился. Впрочем, кроме этого, вменить ему в вину было нечего, и Яр, раскланявшись и поблагодарив отца Марка за потраченное время, удалился.

Самоход остановился у главного крыльца. Лемех, выпрыгивая, ругнулся вполголоса и потёр ногу. Заметив, что княжич на него смотрит, приказный тряхнул головой и сказал спокойно:

– Как я и говорил, мой брат никого не прячет. Ему это совершенно не нужно.

– Да, похоже, так и есть… Кажется, тебе нужен отпуск, – проговорил Яр. – Сходи к лекарю и ступай домой, мне хромой приказный без надобности.

Лемех поклонился и поковылял, но не в сторону ратной казармы, где была лекарня, а почему-то в сторону княжеского святилища.

Яр поднялся в дом. На первом этаже было тихо, только в стороне правой боковой лестницы, где размещалась караульная, кто-то хохотал и чем-то звякал.

Яр знал, что многие над ним посмеиваются, считают, что придирается на пустом месте, молодой дурачок, а он просто любил порядок. Поэтому, заподозрив неладное, Яр направился к боковой лестнице, стараясь ступать потише.