И были скверы и набережные, и плавающие в ручьях утки с утятами. И была лодка, плывущая по глади реки, и фонтаны брызг, что поднимали мы, ныряя с этой лодки. И были уютные кафе со вкусными напитками и десертами. И был даже лес за городом с живописной полянкой и коротким пикником. И были ночные крыши. И были звёзды. И были Мы.

В конце лета мы перестали разговаривать. Нет, мы не поссорились, ни в коем случае! Просто я научился слышать её мысли. А так как мои она слышала с самого начала, то теперь у нас отпала надобность издавать звуки ртом: мы стали общаться на её языке. И тогда она впервые смогла назвать своё настоящее имя. И оно было таким же безумно красивым, как и она сама.

Наступила осень, и я с огромным удивлением начал ловить на себе заинтересованные взгляды однокашниц, ещё в прошлом учебном году воротивших от меня нос. Более того, у них в этом деле появилась серьёзная конкуренция в лице первокурсниц, которые не были так закомплексованы, как мои ровесницы, и некоторые даже сами подходили знакомиться. Но… Никто из них меня не привлекал. Даже первая красавица всей фазанки, татарочка Милюша, у которой ещё со школы было несколько контрактов с модельными агентствами, вызывала во мне лишь чувство жалости по поводу её детства, загубленного этими контрактами. Я не хотел никого из девчонок. Вообще. Я даже не сомневался, почему: ведь моя была лучше их всех, вместе взятых!

Помимо страсти, желания и любви к собственной персоне, Зимба пробудила во мне такую же дикую гамму чувств к науке: я твёрдо решил посвятить свою жизнь изучению многомерных пространств. Я грезил, что однажды именно я смогу помочь ей найти дорогу домой! Ну а если, всё же, этого мне сделать не удастся, то я хотя бы на маленький шажочек приближу человечество к пониманию такого удивительного и непостижимого мира, частью которого мы являемся. Тогда я ещё понятия не имел, что человечеству на это абсолютно насрать: ему гораздо важнее набить себе желудок и карман, в то же время помешав сделать это соседу.

Конец ознакомительного фрагмента.