Шрифт:
Однажды отец не вернулся.
Мы ждали на скамейке до рассвета, сестра уснула у мамы на руках, а точка на тропинке так и не появилась. Ее не было и после заката. Она не выходила из-за холма при свете молодого месяца. Тропинка была пуста даже утром.
Еще через день, порог нашего дома переступили большие сапоги с месивом из глинистой грязи. Они плотно облегали большие ноги сутулого человека в черной кожаной куртке. Незнакомец, совсем без слов передал маме конверт и узелок с вещами отца. Дверь за ним громко захлопнулась.
Помню, как мама упала на пол и громко рыдала, закрыв лицо руками.
Отца в тот день расстреляли.
Погиб он прямо за алтарем храма. За мнимую «контрреволюционную деятельность», как и многие священнослужители в те страшные годы. Но, его храм не закрывался никогда, а крест с красными камешками нам так и не вернули.
Вы суть храм
Веру я не терял, отец вложил ее глубоко в мое сердце. За годы гонений, войны, давления со стороны партии, в которую я так и не вступил, вера теплилась во мне, как в угольке, который можно раздуть в нужный момент, превратив его в пламя.
Постепенно я стал помогать в Троицкой церкви, где убили отца. Меня научили алтарничать, чему я был очень рад. В нашей и соседней деревнях, церковное общение полностью отсутствовало, боялись многие. От самой моей юности и до пожилого возраста я мог позволить себе посетить всего лишь два монастыря и несколько крупных храмов, но каждый такой момент посещения был словно праздник, который случается редко, а впечатления от него потом греют сердце годами, сохраняя в том самом маленьком угольке жизнь.
До мест паломничества, если эти поездки можно вообще так назвать, добираться приходилось днями, зато там жило все то, к чему я тянулся, единомышленники, пусть и незнакомые мне люди, но нас роднило общее, то, что соединяло в единое, невидимое глазу духовное тело. Служили там, конечно, и священники, которых мы берегли всеми силами. Стояли старенькие храмы, напоминающие ту самую церковь отца, в которую он водил меня за руку, но главное с нами был Христос! Для Него мы прятали от окружающего мира мысли, слова, поступки и сохраняли частички полученного в святых местах, слагая в сердце своем!
В одной из таких поездок в монастырь я познакомился со старчеством. Что это такое я раньше слышал лишь по рассказам прихожанок, а когда прикоснулся лично, это показалось мне необыкновенным чудом. Ведь люди святой жизни знают того, кого я всегда искал – Бога!
Пока мы ехали в электричке с моей новой знакомой, Татьяной Серафимовной, она рассказывала о жизни, о семье, как пришла к вере, как оказалась у старца Симеона. Меня он жутко интересовал, и я, конечно, попросил рассказать больше подробностей.
Религиозная литература в то время совсем отсутствовала, максимум, о чем мог я мечтать – попросить самиздатную брошюрку у пожилой сестры во Христе. Иногда даже книжку, на пару дней, с житием святого или духовными рассказами, которую я обязательно переписывал вручную и тайно хранил под кроватью или за шкафом, надев на нее обложку от популярной художественной книги.
Татьяна Серафимовна рассказывала не о книжном, а о живом, настоящем старце, к которому мы ехали. Возможно, я даже смогу услышать наставление, а может быть и обличение. Становилось страшно.
Из истории жизни моей спутницы я тогда понял, что была она певчей в хоре. Начинала она еще с молодости труд в церкви, хотя не имела законченного образования, муж умер на войне, скорби ее преследовали многие годы, по большей части связанные с работой из-за религии, зато сейчас ее уже никто не трогал из власть имущих.
Старец Симеон
Мы подходили к монастырю, пели утренние птицы, шелестели деревья. Возле двери, что вела внутрь монастырской стены, толпились люди.
– Нам сюда, – направила меня Татьяна Серафимовна.
– Здравия желаю братья и сестры! Старец принимает сегодня? – задала вопрос ко всей очереди сразу.
Несколько человек обернулись. Мужчина в кепке с длинной бородой и глубокими морщинами на лбу, почти не открывая рта и наклонив голову произнес:
– Болеет говорят. Неизвестно. Ждем вот.
В тот день мы ожидали до полудня, солнце жарило и мы отошли в сторонку, купить кваса из желтой бочки. Когда же вернулись, от очереди осталось три-четыре человека, и мы жутко испугались, что все пропустили.