"Крествуд — идеальное место для Минки", — подтвердил Лиам, его уверенность в правильности выбора была очевидна. "Лучшие игроки драфта, практический опыт в академии — все это идеально подходит для нее".

Правда.

Но… этого ли я хотела?

И знала ли я вообще, чего хочу?

Я хотела войти в роль, которую мне отвел дед, но означало ли это, что я должена продолжать играть по правилам, которые он установил для меня в детстве?

Вздох Сойера эхом разнесся по комнате, в нем слышался отказ. "Значит, свадьбы не будет?" — спросил он, оглянувшись на меня.

"Нет", — ответила я, мой голос был тверд.

"Тогда я могу уйти?" Его вопрос повис в воздухе, его резкость почти поразила. "Не обижайся, но ты хоть и красивая на вид, но какая-то скучная, а тут еще и костер разгорается. Поскольку я уже знаю, что не смогу залезть к тебе в штаны, то лучше не буду тратить время на попытки".

Его слова были прямолинейными и с характерной для него непочтительностью. Однако каким-то образом они несли в себе законченность, согласие с моим решением. Когда он вышел из комнаты, тяжесть нашей неразрешенной связи осталась, но во мне поселилось чувство облегчения, уверенность в том, что я иду к будущему, где выбор будет за мной.

И это было то, чего я действительно хотела.

Настоящей свободы.

2

Леви

Впервые за долгое время я почувствовал… холод.

Я стоял на чистейшем льду "Ящика Пандоры", ультрасовременного тренировочного комплекса "Титанов", и хмурился. Вокруг меня роскошь катка мерцала под лучами раннего утра. Этот комплекс был свидетельством роскоши — сверкающие поверхности, передовые технологии и все удобства, о которых только может мечтать игрок.

Но я ничего этого не замечал.

Не тогда, когда я был сосредоточен на чем-то гораздо более важном.

Я точно забрасывал шайбу за шайбой в пустые ворота, мои движения были отточены бесчисленными часами, проведенными за оттачиванием броска. Высококлассная обстановка "Ящика Пандоры" не привлекала меня; преданность своему ремеслу оставалась неизменной независимо от экстравагантности арены. Для меня дело было не в обстановке, а в неустанном стремлении к совершенству в своей игре.

Я не хотел быть своим отцом.

Эхо от каждой шайбы, попавшей в сетку, разносилось по залу, как симфония решимости. Холодный воздух жалил мои щеки, что было приятным ощущением на фоне огня, пылавшего внутри меня. Я отгородился от окружающего мира, находя утешение в привычном ритме тренировок, с каждым броском приближаясь к мастерству.

Когда рассветный свет проникал сквозь огромные стеклянные окна, окрашивая лед в золотистый оттенок, я не отвлекался от своей цели — неустанного стремления к совершенству в своем деле.

Рассветный свет проникал сквозь огромные стеклянные окна, заливая лед золотистым светом, а я оставался сосредоточенным на своей цели — неустанном стремлении к совершенству в своем деле.

Ритм стрельбы продолжался, каждая шайба точно попадала в сетку, пока тишину арены не прорезал голос.

"Так это ты тот парень, о котором все говорят".

Я остановился и повернулся лицом к неожиданному прерыванию. Там стоял тренер Томас Морган, фигура, о которой часто говорят, но с которой никогда не сталкивались. Его черные волосы были взъерошены под тусклым светом, а в ореховых глазах читалась мудрость, намекающая на многолетний опыт игры. Одетый в кожаную куртку и темные джинсы, он излучал бесстрастный авторитет, который требовал уважения.

На вид тренеру Моргану было около сорока лет, а шиворот, обрамляющий нижнюю половину его лица, придавал ему загадочную ауру. Я нахмурилась, заметив его растрепанный вид. От его неожиданного присутствия веяло знакомостью, как будто его репутация опережала его в хоккейном мире.

Я моргнул, на мгновение застигнутый врасплох его внезапным появлением. "Тренер", — сказал я, узнав его по бесчисленным историям и похвальным отзывам. Он был фигурой, под чьим руководством можно было строить карьеру.

Он окинул меня оценивающим взглядом, словно оценивая мою ценность на льду. "Я слышал о вашем решении отказаться от игры", — заметил он с едва уловимой ноткой любопытства в голосе. "Смелый поступок для лучшего игрока драфта".

Я пожал плечами, встретив оценивающий взгляд тренера Моргана с решимостью. "Если я могу совершенствоваться быстрее, то лучше сделать это, пока я молод, у меня еще есть возможность для этого", — объяснил я.

Но это была неправда.

Я здесь не для того, чтобы совершенствоваться, но ему не нужно было этого знать.

Тренер Морган кивнул, скрестив руки на груди. "Команде повезло с тобой", — признал он, в его тоне прозвучал намек на одобрение. Но в его следующих словах прозвучало предостережение. "Не жди, что к тебе будут относиться как к королевской особе. То, что тебя задрафтовала последняя команда твоего отца, не означает, что к тебе будут относиться иначе, чем ко всем остальным".

Его слова разрушили все затянувшиеся предположения, заставив меня осознать реальность выбранной мною среды. Груз ожиданий и тень наследия моего отца в спорте не были защитой от стандартов усердной работы и самоотдачи, требуемых в этих стенах.