"Как бы я ни хотел освободиться от брака, связанного с незнакомкой, — начал он, — я не могу". Его глаза заблестели, и на кратчайшее мгновение маска сползла, и я увидела его разочарование. Но оно исчезло так же быстро, как и появилось. "Мы с тобой оба знаем, что я не могу".

Я ненавидела то, что он был прав.

Будучи первенцем в уважаемой семье Мэтерсов, Генри с ранних лет был окутан тяжелыми ожиданиями величия. Обладая врожденными спортивными способностями, он без труда преуспевал в спорте, получая внимание и возможности, предвещавшие многообещающее будущее. Однако, несмотря на его исключительные таланты, на пути к его судьбе возникли препятствия. Когда два года назад он попал на драфт, на него возлагались огромные надежды, но ему удалось занять лишь третье место — результат, не оправдавший папиных надежд. Разочарование тяжким грузом нависло над семьей, и Генри молчаливым грузом нес на себе эту тень.

Неважно, что я пыталась его успокоить. Неважно, что он был так чертовски хорош. Этого было недостаточно. Ни для моего деда, ни для Генри.

Замысловатый гобелен браков по расчету в семье Мэтерс не был случайностью; это был тщательно продуманный проект, призванный охранять и регулировать семейное наследие. После неожиданной трагедии — безвременной гибели родителей в результате несчастного случая на лодке, когда мне было всего три года, — была сплетена паутина контроля и защиты, чтобы оградить семью от уязвимости. С самого раннего возраста мы оба были привязаны к тщательно продуманным нитям наследия Мэтерсов, наши жизни переплелись в грандиозном замысле, призванном укрепить влияние и власть семьи.

Среди ожиданий и предначертаний судьбы Генри нес на себе груз надежд предков и бремя исполнения чаяний семьи. У меня были свои ожидания, но они не шли ни в какое сравнение с его ожиданиями.

"А Ричард знает?" спросил Генри, понизив голос до шепота.

Моя кровь похолодела от вопроса Генри. От одной мысли о дяде Ричарде у меня по позвоночнику побежали мурашки. Но я взяла себя в руки, не желая показывать свою уязвимость.

"Даже если это так, Ричард уже ничего не сможет сделать", — сказала я. "Что сделано, то сделано".

"Он наследник, — напомнил мне Генри, его голос звучал резко, — он может выкинуть тебя из наследства, если захочет".

С решительным взглядом я опустилась на кровать. Я унаследую "Змей" — команду, которую Ричард жаждет заполучить в свои руки. Он ни за что не станет рисковать", — сказала я, будучи уверенной, что мое положение в семье и наследство, которое я получу, послужат щитом от любых резких действий со стороны дяди Ричарда.

"Ты бы поступила так неосмотрительно, если бы папа все еще был здесь?" Его слова ударили как лезвие, открывая раны, которые, как я надеялся, уже зажили.

Я стиснула зубы, избегая его взгляда, чувствуя тяжесть его пристального внимания.

Я отказывалась смотреть на него, пока он продолжал, и его обвинение вгрызалось в меня. "Ты подчинялась только тогда, когда папа подкупал тебя игрушками и книжками", — утверждал он, в его тоне сквозило осуждение. "Что бы он сказал сейчас?"

Смахнув набежавшие слезы, я постаралась сохранить голос ровным. "Это не имеет значения", — возразила я, мой голос дрожал от эмоций. "Папы больше нет". Реальность его отсутствия все еще жгла, рана еще не затянулась. "Была бы я помолвлена с Сойером, если бы он был жив? Возможно. Но его нет в живых, верно? Он мертв". Слова были тяжелыми от боли. "И я пытаюсь снова взять свою жизнь в свои руки. Если ты решил этого не делать, это не моя проблема".

"Ты думаешь, у меня есть выбор?" Горечь Генри просочилась в его слова, в его тоне появились резкие нотки. "Кто-то должен сохранить наследие Мэтерсов, и это явно не ты. Зачем вообще держаться за команду? Почему бы не позволить Ричарду забрать ее? Ясно, что тебе на нее наплевать. Ты ничего не знаешь о хоккее. Ты же не играла в него".

Я задыхалася, пытаясь унять свои эмоции. "Потому что он дал мне ее", — ответила я шепотом. "Он доверил ее мне".

"Только потому, что он знал, что я попаду в НХЛ и не смогу стать владельцем команды", — ответил Генри, его ответ пронзил воздух холодной жестокостью.

Я повернулася к Генри лицом, не в силах сдержать свой взгляд. "Меня не волнуют причины", — заявила я, мой голос звучал решительно. "В конце концов, папа доверил мне команду, и я не собираюсь его подводить".

"Но разорвать помолвку с Сойером Вулфом — это вполне приемлемо?" В тоне Генри явно слышался скептицизм. "Забавно, как ты умеешь выбирать".

Выпрямившись во весь рост, я встретила его пристальный взгляд. "Ты действительно беспокоишься обо мне, Генри?" Я бросила вызов, в моих словах прозвучало неповиновение. "Или ты просто завидуешь тому, что я сделала то, что ты всегда хотел сделать?"

Его взгляд усилился, и между нами зародилась тихая буря, наполненная невысказанными чувствами и неразрешенной напряженностью.

"Я уезжаю ровно в пять утра", — сказал он, не сводя с меня пронзительного взгляда. "Если ты не встанешь и не будешь ждать, я уйду, и тогда тебе придется искать другой способ добраться до Крествуда".

С этими словами он ушел, закрыв за собой дверь.

Не успела я обдумать напряженный обмен мнениями с Генри, как на мой телефон пришло входящее сообщение, на мгновение отвлекшее меня от тягостного разговора.