Полёт на трапеции
вернуться

Шехтман Марк
Шрифт:

Русские книги в Израиле

Что морочить вам голову сказками или интрижками,Если рядом сюжет очень горестный и настоящий?У подъездов в Израиле ящики с русскими книжками,Будто траурный знак, появляются чаще и чаще.Через Чехию, Венгрию, Австрию и АдриатикуМы за взятки везли, превышая пределы загрузки,Философию, физику, химию и математику,Блока, Бунина, Чехова – всё, как понятно, по-русски.Цену мы себе знали и были не глупыми, вроде бы,Но как много углов оказалось в обещанном круге…И не шибко счастливые на исторической родине,Русским словом спасались мы, книгу раскрыв на досуге.Нанимались на всё, до рассвета вставали в полпятого,– и за швабру, и лом, и лопату, – а чтоб не дичали,Поломойка-филолог в уме повторяла Ахматову,А маляр-математик листал Фихтенгольца 2 ночами.Мы пробились к владению скальпелем, числами, перьями,И гортанный язык перестал тяготить, как вериги.Мы остались собой – мастерами, а не подмастерьями! —Но состарились люди, а рядом состарились книги…Нашим детям и внукам иврит уже много привычнее,Чем их простенький русский, бесцветный, как стены приюта.И когда мы уходим, потомки считают приличнееЯщик с книгами вынести – вдруг пригодятся кому-то.Я прощенья прошу у любителей слога изящного,Что безрадостны часто метафоры нового века…Не считая своих – слава Богу, не сложенных в ящики! —Этих траурных книг у меня уже – библиотека.

2

Г.М.Фихтенгольц – автор популярного в вузах СССР; «Курса дифференциального и интегрального исчисления».

Нелюбовь

Жизнь, как мячик, кидаю – лови! —А во взгляде читаю тоску.Я привык к твоей нелюбви,Будто к тесному воротнику.И возьму я руки твои,И безволию их удивлюсь.Так привык я к твоей нелюбви,Что уже её не боюсь.Напролом, от стужи дрожа,Сквозь болотные камыши.О любви ты пела, душа?Так поди-ка теперь попляши!Было всё – и тонул, и горел,И с обрыва прыгал во тьму —И не смог, не хотел, не посмелНаучиться жить одному,Без тебя.Но опять позовиИ отринь – скитаться по льдам…Я привык к твоей нелюбви.Я её никому не отдам.

Полёт на воздушной трапеции

Веря в то, что большое всегда отражается в маломИ что путь муравья так же важен, как трассы галактик,Обманув тяготенье, вершим мы подкупольный слалом:Ты – блестяще-прекрасна, а я – серебрист и галантен!Там, внизу, всё не так – неотчётливо, зыбко и ложно,То ли да, то ли нет, то как хочешь, а то непременно…Наверху же, в юпитерах, кроме шарниров и лонжей,Есть всего лишь два тела над чёрной воронкой арены.А в начале – как Слово! – раскрутка до свиста и гула.Воздух бьётся в ушах – и вселяется Бог в акробата.Поворот – Атлантида! Ещё поворот – утонула…Ну работай, партнёрша, чтоб Ною достичь Арарата!Чтоб доплыл до америк сеньор Христофоро Коломбо!Пируэт… А за ним – взлёт разгибом над озером Чудским!И на спаренном сальто – в секунде от ядерной бомбы —Мы поверим друг в друга с особенной силой и чувством.И за девять минут на мгновенья разбитой тревоги,Когда воздух горяч и упруго податлив, как клейстер,Так весь мир мы раскрутим, что взвизгнут железные блокиИ под купол, бледнея, посмотрит бывалый шталмейстер!И очнувшись потом, после всех непадений и взлётов,Под овации в центре огнями залитой арены,Мы с тобою поймём, долгих девять минут отработав,Что иначе, чем прежде, нам дышится в этой Вселенной.И цветы, и поклон, и рука твоя, будто бы лебедь,Обольстительным жестом взлетает в сиянье усталом!Высотой испытав, нас трапеция заново лепит.…Потому что большое всегда отражается в малом.

Бывший друг

И разверзся кривой оврагТам, где прежде стелился луг.Бывший друг мой, ты мне не враг,Но, конечно, уже не друг.Что случилось – мне не понять.Без огня хлебов не испечь.Оказалось, что реки вспятьНачинают порою течь,Что бывает сухой водаИ что тёмным бывает свет.Говорил ты – Конечно! Да! —А потом оказалось – нет.Прежде мы любую бедуОтводили сближеньем сил.Говорил – Позвоню! Приду! —А потом не шёл, не звонил.А когда ждала западняИ сошлись прицелы на мне,Нет, ты не был против меня,Ты поодаль ждал, в стороне…Что ж, прости, солгать не могу:Если врозь мы судьбы несём,Я скорее поверю врагу,Чем правдивому не во всём.Между нами ни правды, ни лжи,Только скучная тишина.Но ты всё-таки мне скажи,Если помощь будет нужна.

Вещи и тайны

Когда на заре засияло светило,Прозрение свыше меня посетило:Я понял, что утром какие-то вещиНаполнены сутью сакральной и вещей!К примеру, легчайшее сооруженье,Дразнящее память и воображенье,Два чудных объёма хранящее нежно, —Кто сунул его под подушку небрежно?А туфельки в цвет голубого опала?…Вчера эта парочка здесь танцевала,Дурачась в тустепе, скользя в менуэте, —Кто вместе с чулками их снял на паркете?Полоска бикини – ажурное чудо! —Сама ли она упорхнула оттуда,Где даже во тьме оказалась некстати,И что ей приснилось в изножье кровати?Но истинно ценный источник познанья —Прелестное, спящее рядом созданье,С которым мы вместе освоили этотВо всех положениях творческий метод!

Земляк Армагеддона

Ар-Мегидо (иврит) – гора Мегидо на востоке Израиля; Армагеддон – последняя битва воинств Бога и сатаны, предсказанная Иоанном Богословом.

Над горою Мегидо на небе ни облачка нет.Фермы, пальмы, поля – всё чуть сонного, мирного вида.Но как сердце Вселенной, как старый тяжёлый брегет,На ладонях у Бога пульсирует жребий Мегидо.Предвещал Иоанн: «Из каменьев исторгнется стон,Хлынут лава и сера, качнётся миров пирамида.Сатана, падший ангел, восстанет на Армагеддон,И Конь Бледный ударит копытами возле Мегидо…»Помнит Яффа ковчег, Назарет – где молился Христос,А нагорья на юге – как праотцев длилась планида.Но застонет земля, содрогнётся небесная ось,И Господь с сатаной повстречаются возле Мегидо.И грядущее это не может не произойти —Роковое, как трасса ревущего в небе болида.Райский сад и Потоп – лишь витки мирового пути,Что закончится здесь, у горы под названьем Мегидо.Двое Мощных со стягами встанут во льду и в огне.Против славы и блеска багровая вспыхнет обида…Бог, конечно, силён! Но ответственность всё же на мне:Ведь и дом, и олива, и дети мои – на Мегидо.

Конец ознакомительного фрагмента.