Школа, в которой он получал образование, располагалась в крохотном городке, на расстоянии пятнадцати километров от деревни. Большая часть накопленных родителями денег ушла на поездку; комнаты учащимся выдавали, слава природе, бесплатно. Закончив девять классов, Ёжик возвратился в деревенские пенаты. В профессии садовода знания мало пригодились, но быт заметно упростили: уединённая жизнь в лесу тесно связана с наукой, в особенности с биологией и физикой. Спустя пару месяцев мать и отец, спокойные за будущее сына, перебрались на поляну за лесом, чтобы построить отдельный домик, а этот передали в полное распоряжение наследнику. Ёжик с родителями регулярно переписывались.

Но то – безмятежное прошлое, тогда как насущное, довольно неприятное настоящее продолжало давить на грудную клетку. Игольчатый растопырил когтистые лапки, нащупал деревяшку, упёрся, поднатужился и скинул с брюха. Мир сразу заиграл новыми, яркими красками.

Откашлявшись, Ёжик поднялся с земли, медленно, чтоб голова не закружилась. Помассировал побаливающую, усеянную мягкими волосками грудку, отступил и с интересом огляделся: раньше он к электростанции не спускался. Металлическая паутина башен тянула шпили к стратосфере, словно вызывая на дуэль; провода мазутного цвета, соединявшие «пики», походили на забытые пожарниками-экстремалами шланги; забор пьяным, расхристанным сторожем обнимал драгоценную постройку. Но внимание отчего-то привлекало не впечатляющее сооружение родом из минувшей эпохи, а грозный дуб, наверное, и по меркам собратьев считающийся тяжеловесом. Подлинный гигант боксёр с ногами-колоннами, мускулистыми до неприличия лапами, титаническим торсом, вдобавок, правда, с изящностью кашалота. Ёжик застыл перед чудо-деревом как загипнотизированный. Лишь когда слабый, точно бы стесняющийся давешних разудалых танцев ветерок дотронулся до шевелюры дуба, зевака увидел, что листья и трава абсолютно сухие. Небо будто не вылило на них галлонов воды.

Ёжик снова поискал взглядом дождевые капли и наткнулся на ту самую деревяшку, которой его придавило, крутобокую, напоминающую формой грушу. Судя по обугленному краю, кусок отщепила от ветки молния.

«Солидный! – подумалось млекопитающему. – Повезло, что не пришиб! Откуда же он упал? За листвой не рассмотреть…»

Ёж поморщился, когда желудок свело от голода. Понимая, что красотой не насытишься, стряхнул грязь, снял с иголок дубовые листья и пошагал к склону. Одолел подъём, достаточно пологий, но рослый, как сосна-долгожительница, отдышался, затем поплутал, пока не разыскал дорожку.

Возле топей путник шёл неторопливо, а едва отдалившись, ускорил темп: не терпелось попасть домой. Опасаться-то нечего… кроме строптивой погоды. Хотя бури бояться – на улицу не выходить.

Голову напекало, покатились солёные капельки пота. Наконец показалась треугольная, потемневшая от времени крыша, извернулся ужиком заключительный поворот. Ёжик раздвинул листву, вынырнул наружу и радостно улыбнулся своему домику. Забрав свежую почту из самодельного почтового ящика с размашистой, выведенной чёрным маркером надписью «Дом Ежа», отворил тихо скрипнувшую калитку. Аллегро нон троппо отстучал по плитке чёткий ритм, поднялся на жёлтое, пастельного оттенка крыльцо и скрылся в освежающей тени, за дверью с номером «01», единица в котором давным-давно отвалилась.

Нижние лапки тут же заныли, стоило плюхнуться в глубокое кресло. Невероятно удобный, пускай и вылинявший предмет мебели достался от бабушки. Положив письмо на колени, Ёжик развернул бесплатную газету, что по понедельникам разносил зверью канюк Горбач. Вспомнилась поговорка про тяжесть первого дня недели.

«Народная мудрость не ошибается», – мелькнула мысль.

С новостями оказалось негусто. Впрочем, ещё одно умное изречение утверждало, что самые лучшие новости – их отсутствие, да и округа, следует признать, никогда не была богата на события. Правда, газетный лист с передовицей и кроссвордом опять загадочным образом куда-то подевался.

– Так-так-так, – читая, приговаривал Ёжик. – Собрание членов «Лесного кооператива – 41». Явились двое: председатель и зампредседателя… Так-так-так. – Он перелистнул страницу. – Бобёр-отшельник Дубнер отказывается платить налог на дамбу… негодяй какой!.. Так-так-так. Синоптики обещают ясную погоду… я уж заметил!.. Температура плюс двадцать шесть – плюс двадцать восемь… Ну да, а в дождь все тридцать. Минус… Так-так-так. Реклама. В Городке стартует музыкальный конкурс-фестиваль. «Если вы молоды и талантливы…» Ясно. Эх, музыка – отличная вещь. Но надо картошку окучивать.

Ёжик отложил газету и взял конверт. Писала мама. Оторвав край, колючий вытащил сложенную вчетверо бумагу, пробежал глазами ровный убористый текст, узнал, что мать с отцом живут дружно, дом почти достроили, собрали первый урожай картошки и несколько самых крупных, самых вкусных корнеплодов выслали сыну. Поблизости доставкой занимался только заяц с многозначным именем Косяк, щуплый, ленивый, способный заблудиться в трёх соснах, а значит, посылку придётся ждать долго. Дочитав письмо, Ёж вернул листок в конверт и покинул кресло, решив составить ответ, когда перекусит.

Еле слышно распахнулась дверь, кто-то вошёл в дом.

«Понятно кто, – промелькнула ироничная мысль, – здесь фермеров раз-два и обчёлся».

На пороге, смущённо теребя кепку, и вправду стоял худой, вытянутый, вечно всклокоченный Ведро.

– А я кабачки поливаю, – не поздоровавшись, невинно сказал выдр. – С самого утра, аж спину скрутило от натуги. В общем, разогнулся воздуха глотнуть и тебя увидел, а ты какой-то понурый бредёшь.

– С чего бы это? – иронично откликнулся Ёжик.