– Забежал, чтоб проверить, в порядке ли ты, – как ни в чём не бывало рассказывал сосед.

– Я-то? В полном.

– Такой дождина садил, ты не поверишь! Прям жуть!

– Да неужто?

– Честное слово! – Чтобы усилить эффект невинности, Ведро поджал губы, затем продолжил: – Вчера волк знает что творилось! Лило как из ведра!.. Э-э, из множества вёдер… В смысле, не из вёдер, а… э-э…

Ёжик смотрел с напускным безразличием.

– Ага, – подтвердил, – это уж точно. Погодка вчера шептала. Я…

И замолк. Выпучил глаза.

Стоящий в дверном проёме садовод недоумённо вскинул брови.

– Как «вчера»?! – вымолвил его отважный коллега.

Ведро мигом сориентировался – подскочил к приятелю, осторожно, чтобы не уколоться, обнял за плечи, добавил сочувственности в голос:

– Вот ведь непредсказуемая штука жизнь, – заложил он философский вираж. – Никогда не знаешь, куда выведет кривая судьбы. Да?

– Ну-у… – растерянно протянул Ёжик.

– И благие намерения – вроде помощи доброму другу – иногда оборачиваются не той стороной, какой бы мы желали, – закрепил успех собеседник. – Да?

– Ну-у… Минутку.

Выдр догадался, о чём подумал Ёж: тут не нужно быть семи пядей во лбу.

– Однако, – с нажимом добавил водоплавающий хитрец, – как бы мы ни оберегали спокойствие, повлиять на мировые законы не в силах.

– Прости?

Ведро фыркнул, потом всплеснул лапами.

– Да чего ж непонятного! Хорошо, сейчас объясню. Фаталист ли ты, дорогой Ежище?

– Я – чего?

– Ты даже не знаешь, что это!

Выражая наиглубочайшую степень стыда, Ведро прикрыл кожаной пятернёй востроносую мордочку и тайком лукаво глянул между двумя пальцами на Ёжика. Тот пребывал в смятении. «Больной» плоскостопием приступил к коде своего коварного замысла.

– Так и вселенная, – резюмировал он. – Кажется, будто бы мы у неё за пазухой, а туда насекает до лешего воды, набивается совпадений, налетает ошибок, и – увы… – Размашистым жестом Ведро поставил жирную точку в глубокомысленных рассуждениях.

Количество риторики зашкаливало, посему Ёжик, придя в чувство, уточнил:

– Что «увы»-то?

Но сосед уже испарился, как вода с листьев.

Обругав себя для профилактики, чтобы впредь не вестись на уловки Ведра, коротколапый закрыл входную дверь. Сунув письмо с газетой к остальной корреспонденции, в ящик письменного стола, прошествовал на кухню. Там приготовил быструю вкусную пищу – омлет на растительном масле из трёх искусственно выращенных яиц, со ржаным хлебом и остатками сыра. Те продукты, что не «поставляли» грядки, по средам и субботам привозила автолавка бойкого сороки Хвостуна. Поскольку время перевалило за полдень, а перед этим Ёжик сутки не ночевал дома, трудно определить, ел ли он завтрак или обед. В любом случае, желудку результат понравился. Выпив вместительную чашку зелёного чая, владелец домика сгрудил в раковину грязную посуду – «помою, когда проснусь» – и, смешно икая, побрёл в спальню.

Сон оборвался на половине, унеся в небытие память о привидевшемся. Зевнув и потянувшись, Ёжик откинул одеяло – и неведомым манером перенёсся в ванную.

Свет включён, из овального зеркала выглядывает силуэт, таинственный, но ни капли не испугавший. Силуэт состоял из повторяющейся буквы «ж», что переплелась в неуловимой последовательности.

Лапу коротконогий протянул будто бы помимо воли. Силуэт задёргался, родив ассоциацию со статическими телевизионными помехами, – и, выпорхнув из стекла, влетев в раскрытую ладонь Ежа, помчался вверх по телу. В сознании раздалось отчётливое, необъяснимое, заглушающее прочие образы и мысли жужжание.

Вот тут он испугался, по-настоящему.

А в следующее мгновение – проснулся. Тоже взаправду.

– Бр-р-р! – Ёжик потряс головой, сбрасывая остатки кошмара. Кошмара ли?

Скоро волнение улетучилось.

Часы показывали шесть вечера. Ложиться на ночь рано, тем более что спать не хотелось. Чем заняться?

«Поработаю на грядке: картофель окучу, клубнику соберу. Потом отдохну, маме напишу. И с Ведром нужно переговорить, чтоб наглел, да не слишком».

Довольный списком дел, загородный житель нерешительно откинул одеяло: вдруг-то опять в ванную перенесётся? Подождал, прислушиваясь к тишине, к комнате, к ощущениям. Ничего не произошло. Испытав глубочайшее облегчение, слез с просторной кровати, оделся и отправился на крестьянские подвиги. Ёжик ценил порядок, любил контроль над ситуацией, а непредвиденных осложнений старался избегать.

У судьбы же на его счёт имелись совсем другие планы.

Ёжик вышел на крыльцо и, с удовольствием отметив, что жаркий день сменился прохладным вечером, спустился по горделиво выпятившей ступеньки лестнице. Надел рабочую обувь (измызганные, «дачные» кроссовки), прислушиваясь к тому, что творится на улице. А там правила бал невесомая тень, которая стелилась по утомлённой погодными причудами земле благодаря заполонившим синеву неба пушистым барашкам. Безветрие молчаливо подыгрывало симфонии «Успокоение». Окружающий мир добродушно улыбался – если не считать Ведро. Завидев утыканную иголками фигуру, сосед сразу же перестал лениво подстригать пионы, бросил секатор и поспешил удалиться в дом. Апартаменты выдра отличались от ежиных: внутри – более узкими комнатами, наличием второго этажа, покатой крышей; снаружи – безвкусными занавесками, пылью и неприбранностью.

«Метеорологи редко попадают в яблочко, но, когда промахиваются в пользу граждан, ругаться никто не станет».

Занятый такими мыслями, Ёжик с плоскорезом наперевес двинулся к грядке. Напомнив колорадским жукам, что договор насчёт картошки касался лишь первого ряда растений, и подождав, когда полосатые насекомые переберутся на выделенную им территорию, лопоухий занялся окучкой.

Работа спорилась. Картофель колосился, плоскорез справлялся с обязанностями на ура, температура не выкидывала фортеля, солнце клонилось к закату… а затем началось это. Вернее, возобновилось. Шуму, далёкому, постепенно нарастающему, похожему на пчелиное жужжание, на сей раз потребовалось минимум времени, чтобы заполнить сознание. Ёж уронил плоскорез, обхватил голову.