– Метро не лучший способ проезда, – заметил Рудольф и зарылся носом в шарф.

– Машина тоже, пробки никто не отменял, – пожала я плечами. – Час трястись в вагоне, обнимаясь с первым встречным, или терпеть твои глупые шутки с риском застрять на дороге…

Я стрельнула в Рудольфа взглядом, но ответа не последовало. Попинав лед копытцем в ботинке, он негромко фыркнул.

– Ну, как хочешь, – махнул Морозов на прощение. – Только учти, что в метро приличные мужики встречаются раз через десять.

Моему возмущению не было предела.

Мало того что нахамил. Он еще выпятил эго впереди планеты, даже уговаривал для приличия! Олень! И это я про невесту не вспомнила, хотя на языке вертелся вопрос. Неприличный. Из тех, что не задают мужчинам и женщинам через сутки после знакомства.

Немного подумав, я отбросила подальше всякую скромность и тактичность. Раз предлагает подвезти, пусть несет меня олень по моему хотению. В гостиницу.

– Ладно, уговорил, – с независимым видом я прошла мимо Рудольфа, открывшего рот.

Я встала у красной машины, любовно провела по капоту, наслаждаясь мускулистым дизайном. Потом наклонилась и внимательно вгляделась в значок. Крылья с кругом в центре подсказали марку. Люксовый автомобиль очень подходил Рудольфу; заодно убедил меня в ширине его кошелька.

– Мажор, да? Или миллиардер, решающий за даму все ее проблемы? – поддела я с коварной улыбкой на губах.

– На Мальдивы не повезу, – очнулся Морозов. В руке игриво мелькнул пульт, а следом задорно отозвался четырехколесный друг.

– Почему? – я притворно надула щеки.

Салон оказался настоящим примером роскоши. Один только аромат кожи в сочетании со сталью, стеклом и деревом стоил того. Настоящее искусство, где технологии двадцать первого века сочетались с неизменной классикой. Ладонь коснулась приборной панели, что простиралась до двери и создавала эффект кольца.

Какая красота. Здесь, поди, звучание двигателя с особым эмоциональным переливом вкупе с мощностью. Вот бы забрать себе. Я бы любила, лелеяла…

– Прекрати капать слюнями на мой коврик, – прозвучало со стороны водителя, следом послышался хлопок.

– Я на ней женюсь, – всхлипнула от восторга. – Поехали в загс, мы будем потрясающей парой.

– Ага, – хохотнул Рудольф и завел двигатель. Его мерное рычание приятной истомой отозвалось в груди.

Зачем нужны мужики, когда есть машины?

– Что насчет Мальдив? – поинтересовалась я и пристегнулась.

– Существует маленькая проблема, – автомобиль с тихим шелестом двинулся к арке.

Сильные пальцы Морозова удерживали руль, и я подумала о пианино. Уж больно у оленя «музыкальные» руки.

В голове нарисовалась картина, как Рудольф терзал пианино в какой-нибудь консерватории. День за днем. При нажатии клавиш внутри деревянного корпуса звенели туго натянутые струны, добиваясь непревзойденной мощности, и демонстрировали все богатство акустической палитры.

Музыка летела вслед хаотичным с виду движениям кистей; мягкий тембр и светлые звуки отдаются в сердце сладкими грезами об очаровательном молчаливом пианисте. Обязательно во фраке с бабочкой, чтобы оставался флер непревзойденной элегантности.

– …осталось внести последний взнос…

Сквозь сладкую вату фантазий пробилась суровая реальность. Упоминание ипотеки быстро вернуло меня на грешную землю в салон, где Рудик распинался о причинах отказа свозить мое истосковавшееся по солнечному свету тело.

– Морозов, – протянула я недовольно, прервав его размышления о материальных благах. – Я о прекрасном думаю, а ты все портишь.

– Обо мне? – сразу оживился Рудольф.

– Нет, – огрызнулась я. – О музыке, машине и белом песочке у бирюзовых вод океана!

– Какая ты меркантильная женщина.

– Глупости не говори, – выговорила я спокойно, когда окончательно сбросила хмель. – Завтра в двенадцать на Красной площади. Обещали старику праздник, устроим все по-человечески. Борьба на равных условиях.

– Конечно, – хмыкнул Рудольф, включая поворотник. – Как скажешь, Сахарочек.

– Тебе бы завязать с уменьшительно-ласкательными прозвищами, олень, – неожиданно для себя резко ответила я.

Заметив в зеркале заднего вида приподнятые брови, я разозлилась еще сильнее. Опять же непонятно почему. Окончательно рассеялась розовая дымка девчачьего восторга от внимания красивого мужчины. Вернулись трезвость ума, а с ним – обжигающая ярость. Слишком много, чтобы держать внутри.