«Ты больше не ребенок, не смей словно дура рыдать», — повторяла она себе как заведенная.

Не сказав вслух ни единого слова, она встала с места и стряхнула с головы и одежды листву.

Молчаливо наблюдая за тем, как Делия скрывается в зарослях сада, Мейтон сжимал книгу, лежащую на коленях. Зачем он ей это высказал?

Мейтон ударил себя рукой по голове.

— Идиот… Ну и чего ты этим добился?

— Госпожа, вы и правда отказались ехать на церемонию? — Амина держала в руках платье по случаю торжества, с недовольством смотря на Делию сверху вниз.

— Да, я отказываюсь. Не желаю ехать в храм Начал и наблюдать за церемонией причастности Мейтона, — стояла на своем Делия.

— Прошло уже несколько дней с вашей ссоры с юным господином, не пора ли взять себя в руки? Не верится, что вы отказываетесь от посещения храма по такой детской причине.

— Детской причине?! — Делия обиженно отвернулась.

Она до сих пор отыгрывала роль расстроенного ребенка, поэтому надувала щечки и корчила грустные рожицы. Мало кто смог бы понять настоящую причину ее отказа от этой поездки. Мало кто поймет последствия, с которыми дочь смерти там может столкнуться.

Церемония причастности — ритуал, на котором пятнадцатилетний ребенок взывает к богам. В этот день дитя способно узнать, имеются ли в нем зачатки ядра бога Верховной Восьмерки.

Гостям на церемонии принято находиться на одном месте и не разговаривать, в то время как виновник торжества стоит в центре молельни и с закрытыми глазами взывает к богам. Когда молитва в честь Верховной Восьмерки закончится, перед ребенком зажжется восемь свечей, одна за другой они начнут гаснуть. Если потухнут все свечи — боги не ответили на зов взывателя, это значит, дитя не имеет благословения. Если перед взором ребенка все-таки останется один огонек, то он и будет считаться признаком наличия у дитя ядра бога.

За подобным зрелищем можно наблюдать вечно, однако в том и сокрыта опасность. Амина не знала, что после последнего выхода из дома Делия опасалась встречи с предвестниками. На церемонии у нее не будет возможности поговорить с человеком, а после завершения ритуала она может попросту предвестника в толпе не найти. Довольно рискованно идти на подобное добровольно.

— Понимаю, тебе эта причина кажется глупой, но, как и говорила родителям, я уверена, что у Мейтона благословение мудрости. Я не хочу наигранно улыбаться, когда священник объявит эту новость. Когда Мейтон попросит у меня прощения, я извинюсь за свое поведение, но пока я не сделаю ничего, что его хоть немного обрадует.

Пусть Делия использовала эту ссору только как оправдание. Вторая причина остаться дома скрывалась в другом. Дело в том, что у нее уже имелся план, как потратить время с пользой, оставшись в поместье без надзора родителей и внимания прислуги.

Тяжело вздохнув, Амина отложила платье в сторонку.

— Иногда вы кажетесь мне очень благоразумной, моя госпожа, а иногда ваше ребячество изводит и щекочет мои хрупкие нервы настолько, что я готова уйти в монастырь. За что боги так со мной? За какие грехи?

Делия сделала нерешительный шаг к служанке и, самую малость поколебавшись, налетела на нее и, крепко обхватив за талию, сжала девушку в незатейливые объятья.

— Прости, ты, должно быть, сильно устала. От меня столько хлопот…

Амина застыла на месте. Видя ее растерянное лицо, Дели растянулась в улыбке, уткнувшись лицом в платье служанки. Идея повторить поступок мальчишки, который не так давно в благодарность за помощь также обнял плечи Делии, пришлась как нельзя кстати. Теперь Делия знала, каким способом усмирять хмурых взрослых.

— Я не устала от вас, госпожа. Я всего лишь проявляю разумное беспокойство. Пожалуйста, не навлекайте на себя озлобленность других членов семьи.

— Я буду очень осторожна! — Делия разжала объятья и отступила.

Амина и впрямь оказалась доброй и чуткой, и, хоть Дели и не могла точно знать, кому на самом деле прислуживает эта служанка, было легко с ней общаться.

Посмотрев на окно, Амина, как обычно, вздохнула.

— Должно быть, все уже скоро уедут. Мне тоже пора вернуться к работе, миледи. Чем займетесь вы?

— Раз у меня выдалась свободная минута, то-о-о, — Делия улыбнулась всеми зубами и показала Амине томик «Эпоса рыцарского духа», — конечно же, почитаю.

Горничная кивнула и поклонилась. Делия проводила глазами ее молчаливо выходящую из покоев фигуру, и тут же соскочила со своего места.

Разговор с Мейтом в саду навел дочь смерти на грустную мысль: что, если люди на площади в день судебного слушания говорили всерьез и не выдавали желаемое за действительность? Вдруг Делия и впрямь не дочь герцогини Розанны? Неужели она внебрачный ребенок Аллана Тимея, которому приходится представлять Делию как родную? Герцог Тимей обладал силой богини любви, ему под силу заключать нерушимые клятвы, а значит, он вполне мог дать любовнице обещание, что воспитает их ребенка подобно «официальным» наследникам. Это бы объяснило холод во взгляде матери, это доказало бы, что желание Аллана держать Делию как можно дальше от дорогой сердцу жены, когда та начнет увядать от болезни, имело причины…