– Тит, Харитон, кто пустой – перезаряжаться! – крикнул я.

Да, сейчас даже если у кого-то ствол и перегреется, то и чёрт с ним, главное – отбиться.

– У меня не стреляет! – донёсся справа взволнованный голос Сметанина.

Я бы, может, в другой раз и проигнорировал бы – и поважнее дела найдутся, но тут мне в голову прилетела совсем уж шальная идея. Метнувшись к Диману, я выхватил у него автомат, и из подствольника одну за другой отправил четыре гранаты в самую гущу конной лавы.

Вот это очень даже помогло. В рядах нападавших появилось смятение: многие начали разворачиваться и спешно отступать, а кто-то и откровенно драпать.

Но не все. К нам метров на сто успел приблизиться отряд человек в сорок, а у нас, как назло, все стволы замолчали. Наверное, перезаряжаются. Я быстро схватил пару ручных гранат и, выскочив из-за кустов, бросил одну навстречу скачущим к нам бандитам. Перекалился и бросил вторую.

До того, как взорвалась первая, по мне успели несколько раз пальнуть, но я был к этому готов, поэтому они не попали. А потом… а потом прямо перед ними один за другим выросли два чёрных куста взрывов, и тогда драпанули даже самые смелые.

Мы отбились.

Первую атаку нам удалось отразить без потерь. А как со второй?

– Бабкин!

– Я, Вашброть!

– Много их там было? Это все? Или ещё есть?

– Вроде как ещё, Вашброть, – ответил гефрайтор.

Хреново. Лесок небольшой, в нём не отсидишься и незаметно из него не уйдёшь. Степняки тоже не могут этого не понимать. Поэтому просто так они нам уйти не дадут. Вот они сейчас перегруппируются, прикинут, с какой стороны нас лучше обойти, и сделают вторую попытку отправить нас в небытиё.

Патронов-то у нас, может быть, и хватит, а вот нужную плотность огня мы, пожалуй что, уже и не создадим. Просто массой задавят. Кстати, а что там с Димкиным автоматом?

Да ничего. Просто рожок кончился, а он не сообразил.

– Хужее всего, Вашброть, – поделился соображениями Ситный. – Ежели оне на нас с трёх сторон попрут.

– И убечь не смогём, – произнёс Федулин. – Некуда тут бежать.

– Видать судьбина у нас такая, в лесе ентом полечь, – мрачно спрогнозировал Прокопов.

– Данилыч! А ну, отставить! Чтобы какие-то кочевники Кукушкина в лесу победить смогли?! А вот хрен им на босу харю! У них перед нами только на открытом пространстве превосходство. В лесу, между деревьями, конница и простой пехоте уступит, а мы с вами – не пехота, мы – пластуны. И оружие у нас лучшее в мире, и патронов на полорды хватит. Так что ещё поглядим, кто кого хоронить будет.

– А нечто, Вашброть, мы взаправду, их всех хоронить станем?

Я повернулся к говорившему, им оказался Степан Лоскутков, тот самый, которому на марш-броске «рупь шибко нужен» был.

– Вот ещё! – ответил я. – Пусть так гниют. В назидание потомкам.

Бойцы заулыбались, но всё равно на их лицах читалось сомнение в нашей победе.

Митинг пора сворачивать:

– Пулемётчики! Все перезарядились?

Все.

– Снарядить пустые ленты. Бегом! Потом времени не будет!

Народ кинулся заряжать ленты.

– Русанов! Отправь людей на тот конец леса. Если степняки нас оттуда обходить будут, пусть сигнал подадут.

Егорыч пошёл снаряжать дозор, а я принялся придумывать план для нашей безрадостной ситуации.

Прошло полчаса. Раненых степняков никто подобрать так и не вернулся. Те, кто лёгкие сами как-то уковыляли. Переводить на них патроны я запретил. Раненых лошадей тоже никто не добивал, и их ржание раздражало. Но ничего не поделаешь, издержки профессии.

Ничего такого, чтобы позволяло нам свалить отсюда незаметно и без потерь, придумать не удалось. Но время ещё было: на нас пока никто не нападал. Что это значит? Собираются с силами? Готовят какой-то уж очень глубокий охват? Всё может быть.

Прошёл час.

Второй.

Что ж, наше дело правое, мы поедим. Вот он – звёздный час сухих пайков! Костры разводить некогда, каждая минута может стать последней минутой затишья. Да и тушить костры придётся, а то, как бы не пришлось потом из горящего леса спасаться.

– Вашброть, а можа оне и вовсе топеричи не воротятся? – предположил Данилыч.

– Может, – согласился я, уже рассматривавший подобный вариант.

– А мы тоды как?

Как, как? Каком.

– Русанов! Верни дозорных, уходить будем.