Свои первые философские эссе – в духе Плутарха! – я написала ещё в начале 60-х годов. И это несмотря на то, что в студенческие годы его не читала, как не читала других прославленных философов древности – Платона, Аристотеля, Цицерона и других. Набравшая к тому времени силу и влияние в общественной жизни страны марксистско-ленинская философия тщательно оберегала молодые умы от их соприкосновения с истинной философией – от Любви к мудрости, – как дословно переводится это составное греческое слово на русский язык (филос – любовь, софия – мудрость) 1 .

Разговоры о норвежце удивительной судьбы сразу же настроили струны души и сердца на творческий лад и я, в буквальном смысле, загорелась идеей написать об этом человеке. Написать очерк или рассказ, повесть – что получится. Но я не сделала этого. Ни сразу после приезда в Осло, ни через год или два, три года, а лишь на седьмой. Когда до отъезда из этого чудесного города оставались считанные месяцы. На создание чернового варианта повести меня подвигла сама жизнь. Вернее – мудрый Промысел Божий. А ведь о его существовании я и не подозревала ещё тогда! Отчего была крайне отрицательно настроена и по отношению к Вере Православной, и к её атрибутам, и таинствам.

Сознание человеческое – наиболее подвижная и легко изменяемая в людях субстанция. Поскольку же я с раннего школьного возраста питала его атеистической пропагандой, то душа была закрыта для проникновения в её область Божественных веяний, не улавливала глубинный смысл произведений русских писателей и поэтов, на книгах которых и воспитывала себя с десяти-одиннадцати лет, как только выучилась бегло читать и писать по-русски 2 .

Поверхностное восприятие мира мешало уму проникать вглубь земных и природных явлений. И, несмотря на горы прочитанных книг, я была бессильна постигнуть, что основным движущим началом во всякой человеческой жизни является могущественная Вера предков.

До середины 90-х годов ускользали от внимания смысл и внутренняя направленность собственных произведений, которые были написаны не обычными словами, а поэтическими символами, каждый из которых нуждался в наполнении соответствующим ему содержанием. Проникновению вглубь поэтического текста мешало моё безбожное сознание! И это несмотря на то, что упоминание о действиях Промысла Божия в отношении отдельных людей присутствует в стихотворении «Сентябрь», из поэтического цикла «Времена года и Двенадцать Месяцев», черновой вариант которого был создан в первой половине 70-х годов в Англии, в Лондоне.

Осмысление того, что каждый серьёзный шаг в жизни человека, от рождения наделённого способностью творить с помощью слов, с первых шагов сознательной жизни направляется Высшими Силами по тернистому пути ввысь, к истокам истинных, от Бога получаемых, знаний, пришло ко мне в 1995 году. Тогда же я начала понимать и другое: что именно с целью подготовить сознание такого человека к переходу от одного этапа творчества к другому, более высокому, ему и посылаются Промыслом Божиим встречи с людьми, свыше отмеченными печатью, пророческие сновидения, чудесные видения души, духовные прозрения сердца, небесные знамения или самые настоящие чудеса. Поскольку же всё это было в изобилии явлено мне за годы жизни в Норвегии, недостатка в сюжетах я не только не испытывала, но время от времени отмахивалась от них – с помощью пера.

О норвежцах обычно говорят, что они рождаются с лыжами на ногах. После возвращения из Норвегии на Родину я как-то в шутку заметила о себе, что, скорее всего, родилась с пером в руках.

В самом деле: уже начиная с пятого класса, что бы со мной ни происходило – хорошего или плохого, – я спешила запечатлеть случившееся в дневнике. Эти записи, выступавшие чаще всего в форме писем, адресованных кому-либо из школьных товарищей или учителей (но никогда никому не посылавшиеся!), переросли вскоре в стихи. Когда это произошло, к удивлению моей первой в жизни русской учительницы, я заговорила не прозаическим языком, а стихами. 4

Говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Но в отношении меня эта словесная формулировка оказалась не совсем верна. Я познакомилась с главным героем своей будущей повести Адамом Егеде Ниссеном, попросту Адамом Адамовичем, как мне отрекомендовали его наши люди, вскоре после приезда в Осло, но мне потребовалось шесть долгих лет жизни там, прежде чем я созрела для написания её чернового варианта. Именно созрела! – если сказать иначе, будет неточно. Еще девятнадцать лет ушло на то, чтобы довести этот материал, как говорится, до ума: так долго и тщательно шла моя внутренняя подготовительная работа к созданию многопланового словесного организма прозаическим слогом.