«Средневековье», – написала я в альбоме. И, немного подумав, пояснила: «Жюльен застрял в 14 веке. Определить год».

Да уж, такими темпами я ничего не смогу как следует спланировать.

Однако в путешествиях во времени был большой плюс: я могла разрабатывать план хоть всю жизнь, а потом совершить убийство Жюльена и вернуться в то время, когда мы со Стефаном и родителями спокойно жили в нашей замечательной маленькой квартирке.

Так я думала тогда. И я в это верила.

***

К вечеру на странице альбома так и не появилось ничего интересного. Я пронеслась по разным городам и странам, надеясь, что новая обстановка поможет что-то вспомнить, но, увы, в памяти так ничего и не всплыло. Вот бы вспомнить весь рассказ Жюльена и дословно записать его. Хотя… Быть может, есть такая возможность. Софи же может покопаться в моей голове и помочь воскресить воспоминания. Нужно только придумать предлог, для чего я решила это записать. Не могу же сказать, что собираюсь его убить.

Как бы там ни было, сейчас передо мной был почти чистый лист, а в голове роилось множество мыслей, которые пускали корни и прочно обосновывались. Ещё неделю назад я и подумать не могла, что буду планировать убийство.

– Hola 3 , Эль. Я принесла нам эти потрясающие ландыши, – раздался веселый голос Софи. – Правда, распустятся они не скоро, но они и так выглядят очень мило.

Я взглянула на подругу, в руках она держала небольшой горшочек с сухой землей и тремя несчастными листиками, которые Софи любовно гладила.

– Зачем они? – поинтересовалась я. – До первого мая ещё далеко 4 .

– Хозяин магазина сказал, чтобы я их выбросила, потому что они потеряли товарный вид. Но мне их стало жаль. Вот увидишь, по весне они так зацветут и запахнут, что и в нашем скромном доме будет настоящее счастье 5 . Главное, чтобы их не съела Марси.

Софи кинула взгляд на табурет, где, лениво повиливая хвостом, сидела кошка. Тьери вернул её в комнату сразу, как я возвратилась.

– Что у тебя нового? Как себя чувствуешь? – спрашивала Софи, чем неосознанно поддела мои чувства.

Что может быть нового у скорбящего человека – боль, ненависть, чувство одиночества, душевные терзания.

Планирование убийства…

– Извини! – спохватилась она, взяв меня за руку и заглушив разгоревшиеся чувства. Мне лишь оставалось надеяться, что она не ощутила жажду мести. – Я только хотела узнать, в каких эпохах ты сегодня побывала, но если не хочешь, не говори.

– В эпохах, – повторила я, чтобы сменить тему и унять мысли об убийстве. – Да так, отправилась в двадцатые, а оттуда попала в Средневековье и оказалась свидетельницей казни.

– Казни?! – воскликнула Софи. – Ненавижу казни. Неужели тебе пришлось на неё смотреть?

– Да, я видела, как вершилось средневековое правосудие.

– Кошмар! Как хорошо, что мы живём в то время, когда смертная казнь больше не применяется. Но вот нашим родителям повезло меньше, в моей стране смертную казнь отменили только в 1978 году. Моего деда казнили при помощи гарроты за преступление, которого он не совершал.

– Соболезную. В таких вещах виновато чертово судопроизводство.

Но вот сама казнь мне не казалась такой уж ужасной. Я считала, что она должна быть только за особо тяжкие преступления, такие как убийство. Конечно, бывает очень сложно доказать вину, порой могут обвинить невиновного человека. Тут уж вся проблема в судебной системе, которую нужно совершенствовать. Но если вина доказана на сто процентов, то почему бы не избавить землю от такого ублюдка? Это была бы справедливость. Каждый должен получить то, что он заслужил.

Эти мысли, как паразиты, хорошо прижились в моей голове. Но делиться ими мне не хотелось. Эти паразиты были только моими. К тому же, сказать такое человеку, которого казнью лишили родственника, было верхом бестактности.

– Ладно, давай не будем говорить о плохом, – проговорила Софи. – Где ты взяла такую симпатичную накидку? – она указала на плащ, который я повесила на забитый в стену гвоздь, что служил вешалкой для верхней одежды.

– Я одолжила её в двадцатых, – произнесла я.

– Одолжила?

– Точнее украла из магазина, – поправилась я. – Но это была вынужденная мера. Эта вещь отлично вписалась и в двадцатые, и в Средневековье.

– Обалдеть! – восторженно воскликнула Софи, подбегая к плащу и щупая ткань. – Настоящая одежда из прошлого. Ей почти сколько?.. Почти сто лет. Ну, девяносто. Ты представь, сколько бы она сейчас стоила! Какой-нибудь музей бы её с руками отобрал!