Разговор мадам Морель и Иволгина прервался. В каюту вошел матрос в белом френче поверх формы, в руках он держал поднос. Выложил на стол приборы, завернутые в салфетки, поставил две тарелки то ли с кашей, то ли макаронами, вазу с круассанами, кофейник и две чашки. У дверей развернулся и пожелал приятного аппетита.

– Давайте, Иван Алексеевич, отведаем еду моряков. У нас еще будет время договорить до конца.

Катер шел ровно, со скоростью узлов девять, не более. Река не море, нет качки вверх вниз, с одного борта на другой. Колыбельная песня, а не плавание.

Макароны с креветками – еда на любителя. Иволгин удовольствие не получил. Другое дело круассаны и кофе. И то, и другое отличалось вкусом и свежестью. Кок все убрал со стола и поставил пепельницу, мадам закурила. Иволгину хотелось узнать побольше о Морель и ее людях, слишком много загадок витало вокруг.

– Вам так интересно кого я представляю. Думаете умолчу, таинственно улыбаясь? Нет, штабс-капитан, скажу, как есть.

– Не боитесь?

– Бояться надо вам.

– Почему?

– Стоит вам открыть рот и заинтересовать информацией наших с вами врагов, они тут же захотят узнать все. Как бы вы ни убеждали их, что более ничего не знаете, вас все равно начнут пытать. И когда они поймут, что вы искренни, дел на белом свете у вас уже не останется.

– Неужели так ужасно?

– В рейхе готовят спецов по человеческой боле, по применению психотропных препаратов. Можете представить, что от вас останется. Знаю немцев очень хорошо.

– Вы меня убедили, хотя я и в голове не держал предать вас и ваших людей. И все-таки кто вы?

– Не все немцы считают Гитлера своим фюрером. Мои единомышленники во властной иерархии несогласны с теорией превосходства немцев над другими народами. И уж тем более не согласны с практикой применения этой теории.

– Вы имеете в виду развязанную ими мировую войну?

– Я имею в виду концлагеря, в которых сжигают живых людей, репрессии против мирного населения, в том числе детей, стариков и женщин, массовых расстрелов военнопленных, медицинские опыты над людьми, уничтожение евреев, цыган и других малых народов.

– После ваших слов напрашивается вывод о противодействии злу.

– Мои единомышленники ненавидят большевиков, их лидера Сталина. Коммунизм, социализм и прочее – придумки шарлатанов. Есть человек со своими достоинствами, слабостями, предпочтениями, привычками. Есть этносы, народы, национальности. Немцы, французы, русские, японцы, китайцы… Нет никаких сверхчеловеков, тех, кто должен стоять над другими и диктовать свою волю. Гитлер возомнил себя властелином мира. Германии нужны только единицы из низших наций – особо талантливые и полезные для рейха. Остальных следует утилизировать.

– О Гитлере ничего нового я не услышал, обыкновенный фашизм.

– Зато про нас я скажу много. С марта 1938 года группа высших офицеров вынашивает планы отстранения Гитлера от управления страной, от командования вооруженными силами.

– Планы можно вынашивать всю жизнь и лично участвовать в кровавых бойнях. – ухмыльнулся Иволгин.

– 1 сентября 1939 года немцы вторглись в Польшу. Помните, как дальше события развивались? 3 сентября Великобритания и Франция объявили войну Германии в соответствии Франкопольским и Англо-польским договорами о взаимопомощи. По сути, речь шла о Второй мировой войне. И что? Ни Британия, ни Франция никаких активных действий не предприняли. И вот тогда командующий сухопутными войсками вермахта Вальтер фон Браухич вместе с другими генералами решили ввести танки в Берлин и арестовать Гитлера. Сил СС и гестапо по сравнению с армией было крайне мало, чтобы противостоять свержению Гитлера.

– А как же немецкий народ? Популярность Гитлера среди простых немцев зашкаливает. Мне пленные немцы рассказывали еще там, в России.

– Оптимальный вариант тогда предложил адмирал Канарис.

– Он тоже не согласен с Гитлером?

– Он его ненавидит. Он предложил всенародно объявить об аресте Гитлера для защиты его от заговора Гиммлера и Геринга.

– И что?

– Браухич не решился дать команду ввести танки в Берлин.

– Из-за трусости?

– Может вы правы. Но в следующем 1940 году Гюнтер фон Клюге и Эрвин Роммель командующие уровня фронтов приступили к плану по уничтожению Гитлера. Собрали взрывное устройство с часовым механизмом и оборудовали помещение, где находился Гитлер. Взрыватель не сработал, и план остался нереализованным. Были еще попытки, вплоть до того, что предъявить Гитлера психиатрам. И никто не сомневался, что его признали бы сумасшедшим.

– Очень рад, что жизнь свела меня с вами, но я не знаю, что мне делать в Стокгольме. Куда идти и кем представляться? Очень надеюсь, вы будете помогать мне до конца.

– После того, как мы оформим ваши отношения с абвером. Мне нужно показать результат своей работы. Поймите, у нас свои правила игры. По крайней мере вы живы и вас везут в нейтральную страну.

– Как еще оформлять, если я весь в вашей власти?

– Вас сейчас дактилоскопируют, то есть снимут отпечатки пальцев. Потом вы прочтете свои обязательства и поставите подпись. Вся процедура не займет много времени.

Действительно, за пятнадцать минут Иволгин стал агентом абвера с псевдонимом «Нарбе» – «Шрам».

Иволгин был загнан в угол и, по большому счету, деваться ему в прямом и переносном смысле было некуда. Но поведение Морель явно импонировало. Во всяком случае она ни разу не подчеркнула зависимость Иволгина от нее и ее людей.

– Ваш корабль поболтается в море трое суток. С вашим немецким в Стокгольме без труда найдете Готгатан. Так они называют свои улицы. Первый дом на правой стороне имеет седьмой номер. Из первого подъезда лестница ведет сразу на второй этаж, ваша квартира третья. Первый этаж в доме занимает булочная или хлебная лавка, как называют шведы. Ваша хозяйка Ингер Лундквист. Если ее не окажется дома, ключ найдете на притолоке входной двери.