– А зачем выключаешь?

– Тяжело общаться людьми.

– Вот оно как. Что мама сказала?

– Да ничего особенного. Что переживает за меня и что мне пора найти нормальную работу. А я успокаивал ее.

– Ясно.

– Но это не значит, что сейчас у меня ненормальная работа, не подумайте, – поспешил добавить Минчжун, украдкой взглянув на Ёнчжу.

– Да я все понимаю.

– Мама даже не знает, где я сейчас работаю.

– Можешь не объяснять, – подбадривающе улыбнулась Ёнчжу.

– За последние несколько дней я кое-что понял о себе.

– И что же?

– Вместо того чтобы повзрослеть, я жил, притворяясь взрослым. Упреки мамы по-прежнему угнетают меня. Я будто наткнулся на невидимое препятствие. Наверное, мне под силу подняться и преодолеть его, но что будет дальше? Вдруг снова разочарую родителей? А если как ни в чем не бывало продолжу идти своим собственным путем, то поступлю подло по отношению к ним.

– Ты считаешь, что живешь не той жизнью, какой они бы хотели для тебя? – понимающе спросила Ёнчжу.

– Да… Я слишком слаб, чтобы стать независимым. Только разочаруюсь в себе.

– А тебе хочется быть независимым?

– Я с детства так или иначе мечтал об этом. Меня не волновало, какую профессию выбрать. Да и за успехом и известностью я не гнался. Главное – жить спокойно и размеренно. Может, получить признание в своей области. Наверное, это и есть своего рода независимость.

– Хорошая мечта.

– Наоборот. Наверное, я и мечтать-то по-настоящему не умел.

Ёнчжу встряхнула бутылку с газировкой и откинулась на спинку стула.

– Я мечтала открыть магазин.

– Так вы ее уже осуществили.

– Да, но почему-то я не чувствую, что добилась желаемого.

– Почему?

Ёнчжу вздохнула и, глядя в окно, ответила:

– Я довольна. Но… мне кажется, мечты – это не главное. Я не говорю, что не нужно мечтать или что есть вещи важнее. Просто, по моим ощущениям, наша жизнь немного сложнее. И, просто осуществив мечту, не обретешь гарантированного счастья.

Минчжун кивнул и уставился на носки своих ботинок, обдумывая слова Ёнчжу. Жизнь и вправду сложная штука. Может, он сейчас так страдает как раз потому, что пытался измерить сложное понятие в однозначных и простых категориях?

За беседой Ёнчжу написала еще два вопроса. Минчжун сидел рядом.

– А вы не смотрели документальный фильм «Сеймур: введение»? Он не особо известный, так что вы наверняка не слышали о нем.

Оторвав взгляд от только что напечатанного «шестнадцать», Ёнчжу задумалась, а затем переспросила:

– Сеймур Бернстайн?

– Бернстайн или Бернштейн – видимо, просто разные варианты прочтения, – ответил он.

– Да, есть еще книга «Рассказы Бернстайна». Там как раз обсуждается какой-то документальный фильм. Похоже, как раз о нем ты и говоришь. Я хотела посмотреть, но пока не успела. А что?

– Там дедушка…

– Сам Бернстайн, ты имеешь в виду?

– Да, он говорит одну фразу…

Минчжун ненадолго опустил голову, а затем вновь поднял:

– «Гармония звучит только на фоне разлада. Консонанс и диссонанс дополняют друг друга. В жизни тоже так: чтобы по-настоящему ощутить ее красоту, нужно пережить диссонанс».

– Как красиво.

– Но сегодня я задумался, – продолжил Минчжун, вновь склонив голову.

– О чем?

– Как оценить, где ты сейчас? В гармонии или в разладе?

– Наверное, это невозможно ощутить здесь и сейчас. Только оглядываясь на прошлое, мы можем сделать вывод.

– Да, я понимаю, о чем он. Просто пытаюсь разобраться в себе. Какой у меня сейчас период.

– А как ты сам ощущаешь?

Минчжун поднял голову и задумчиво ответил:

– Я чувствую консонанс. Но окружающие видят меня в диссонансе.

Ёнчжу внимательно изучила лицо Минчжуна и едва заметно улыбнулась:

– То есть я сейчас наблюдаю тебя в консонансе?

– Мне кажется, да, – горько усмехнулся он.

– Все верно. Это действительно так. Я подтверждаю.

После слов Ёнчжу он наконец искренне улыбнулся.

Они вместе смотрели в окно. Свет из магазина освещал переулок. Мимо проходили люди. Кто-то из них заглядывал внутрь, другие спешили по своим делам. Молчание нарушила Ёнчжу.

– Что касается отношений с родителями… Наверное, правильнее жить так, как тебе хочется, а не так, чтобы не огорчать их. Грустно, конечно, видеть разочарование в глазах близких. И все же мы не можем всю жизнь подстраиваться под родителей. Я тоже долго переживала. Думала, что нужно было сделать иначе, послушать их. Но все сожаления когда-нибудь проходят, уж поверь мне. Будь у меня возможность вернуться в прошлое, я бы ничего не изменила, – рассказывала она, по-прежнему наблюдая за переулком. – Я смирилась. Надо принимать себя. Не корить. Не расстраиваться. Быть увереннее. Вот уже несколько лет я повторяю себе это и одерживаю маленькие победы над унынием.