— Мате!

— Хррр…

— Мате, проснитесь!

Мате блаженно почмокал губами.

— Успеется, Фило… Еще рано.

— Какое там «рано»! Четверть тринадцатого.

— Что?! — Мате вскочил, испуганно моргая заспанными глазами. — Тринадцатый час?

— Тринадцатый век. Тысяча двести двадцать пятый год.

— Вот это да!

Их окружала безлюдная сельская местность. Хмурое утро освещало синеватые затуманенные горы и нищие, крытые соломой лачуги. Мате зябко передернул плечами. Не больно здесь тепло… Куда это их занесло? Уже не в Скандинавию ли?

— Скажите еще на Северный полюс! — проворчал Фило. — В марте, да еще по утрам, холодно бывает и в Италии.

Мате удивленно свистнул: так они в Италии! Где же именно? Фило укоризненно покачал головой.

— У вас не память, а решето Эратосфена. Не вы ли с пеной у рта уговаривали меня отправиться в город Пизу, чтобы разыскать там какого-то малоизвестного математика со странным именем Фибоначчи?

Мате, как всегда в таких случаях, смущенно потер лоб. Хорошо, что ему напомнили! Но с чего это Фило взял, что Фибоначчи мало известен?

— Странный вопрос! — Фило высокомерно выпятил нижнюю губу. — О нем в энциклопедии ровным счетом четыре строчки.

— Предубеждение номер один! — отметил Мате. — Интересно, сколько строчек останется в энциклопедии после вас?

— Грубо, грубо и в третий раз грубо.

Глаза у Мате сузились и стали совсем враждебными. А разве не грубо судить об ученом только потому, сколько почестей воздано ему в энциклопедии? Да знает ли Фило, что такое Фибоначчи? Это же основоположник новой эры в европейской математике! Да, да, эры, и ни на миллиметр меньше! Фибоначчи был тем самым человеком, который познакомил Европу с великой математикой средневекового Востока. Это благодаря ему здесь узнали о десятичной системе счисления. Да если бы не Фибоначчи, человечество, может быть, до сих пор пользовалось бы неуклюжими римскими цифрами или — страшно сказать! — какой-нибудь вавилонской клинописью.

Фило равнодушно пожал плечами.

— Ну и пусть. Мне-то что?

— Конечно, — напустился на него Мате, — вы же у нас филолог, счетом не занимаетесь. А ведь еще Чехов сказал: «Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя».

— С вашего разрешения, это сказал не Чехов, а Козьма Прутков.

— А что от этого меняется? Ваш флюс как был, так и остался при вас.

— А ваш — при вас. И при вашем Фибоначчи.

— Черт знает что! — вышел из себя Мате. — Так говорить об авторе знаменитой «Либер абачи»!

— «Либер абачи», — повторил Фило. — Если не ошибаюсь, учебник арифметики?

— Вот именно, и, смею вас заверить, замечательный, — с жаром подхватил Мате. — Среди математических книг того… простите, этого времени нет ему равных! Необычайное богатство и разнообразие задач, доказательность, оригинальные методы решений — все это сделало «Либер абачи» интересной и полезной не только для тех, кто изучает математику в практических целях, но и для настоящих ученых. Неспроста удивительная книга Фибоначчи стала источником, из которого черпали многие математики последующих столетий! Задачи и приемы решений «Либер абачи» встречаются в трудах итальянских, немецких, английских, французских, русских математиков. Их можно обнаружить даже в произведениях восемнадцатого века! А так называемые числа Фибоначчи? Да ведь им нет цены! Долгое время они оставались забытыми. Но теперь! О, теперь Фибоначчи и его числа известны всему просвещенному человечеству…

Мате говорил так искренне, с таким увлечением, что Фило невольно растаял.

— Хорошо, хорошо, сдаюсь. Ваш Фибоначчи — гений. Но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Вот это верно! Мы сейчас же отправляемся на розыски.

— Прежде надо еще войти в город, — возразил Фило, указывая куда-то направо.

Мате повернул голову. Шагах в двухстах от них простиралась бесконечная крепостная стена. Тяжелые, обитые железом ворота были закрыты. У караульной башни прохаживались двое стражников с алебардами. Мате заметил, что маленькая сводчатая дверь башни приотворена.

— Все в порядке, — сказал он. — Башня наверняка служит проходной. Одна минута — и мы в городе.

— Так нас и пустят!

— Конечно, пустят. Мы же невидимки!

— Вы думаете, поэтическая шутка Хайяма сработает и на сей раз? А если не сработает?

— Рискнем.

— Э, нет! — запротестовал Фило. — Не желаю быть вздернутым на виселицу в качестве генуэзского лазутчика.

— Почему же непременно генуэзского?

— Следовало бы вам знать, что Генуя и Пиза — отчаянно конкурирующие морские державы. Они постоянно строят друг другу козни. Пройдет каких-нибудь шестьдесят лет, и Генуя нанесет Пизе удар, от которого ей уже никогда не оправиться. Пизанский флот будет разбит, авскоре Генуя в союзе с другими итальянскими городами нападет на Пизу с суши…

Мате ревниво заметил, что Фило неплохо подготовился к путешествию. Только с чего он взял, что Пиза — морская держава? Ведь она, кажется, стоит на реке Арно, а Генуэзский залив расположен в двенадцати километрах от города.

— Так-то оно так, — сказал Фило, — но не забывайте, что сейчас, в тринадцатом веке, Арно еще судоходна — и корабли из Генуэзского залива поднимаются до самого города.

Мате вздохнул:

— Они-то поднимаются, а мы… Ну да ладно, сейчас что-нибудь придумаем. Видите плетеную изгородь? Ту, недалеко от стены? Подберемся к ней ползком, заляжем, а там улучим удобную минуту и — в башню!