Шрифт:
— Что выдумал, — возмущался третий, — драться только от среды до пятницы… А если у меня семь пятниц на неделе?
Оба враждующих стана громко захохотали.
— Хорошо сказано, Уберти. — произнес тот юноша, что грозился прогнать епископа. — Что его слушать! Пойдем сейчас к крепостной стене и додеремся без помехи. Если только эти презренные трусы не собираются показать нам пятки…
— Эй, ты, замолчи, — вспылил кто-то из враждебной партии, — не то заткну тебе глотку здесь, на месте.
— Потерпи, Андреа, — остановил его другой. — Заткнешь ему глотку там, у стены.
И, воинственно потрясая шпагами, компания удалилась.
Мате утер рукавом влажный лоб. Жутко! И откуда столько ненависти?
— «Ужасный век, ужасные сердца», — процитировал Фило и тут же пояснил: — Пушкин, «Скупой рыцарь».
НА СОБОРНОЙ ПЛОЩАДИ
Они пошли дальше и скоро очутились на большой площади.
— А, наконец-то! Знаменитая Соборная площадь! — торжественно провозгласил Фило. — Тут сосредоточены здания, составляющие гордость пизанцев.
Мате скептически хмыкнул. Нашли чем гордиться! Один-единственный собор…
— Добавьте, единственный в своем роде, — поддел его Фило. — Настоящая романская базилика. [25] Ее воздвигли в честь победы пизанцев над сарацинами при Палермо. Конечно, где-нибудь в семнадцатом веке, когда здание восстановят после пожара, оно станет куда привлекательнее. Его украсят мозаики и фрески лучших итальянских художников, массивные бронзовые двери, покрытые искусным рельефным орнаментом…
25
Базилика — прямоугольный храм, разделенный внутри продольными рядами колонн.
Но меня, по правде говоря, больше интересуют архитектурные памятники в первозданном виде.
— Что значит — в первозданном? Надеюсь, не в строительных лесах?
— Ничего не имею против. — Фило указал на забранную лесами постройку. — Вот это, например, будущий баптистерий, иначе говоря — крестильня. Разве не интересно смотреть на нее сейчас, когда она еще не закончена, и думать о том, что лет через пятьдесят здесь возникнет беломраморный трехъярусный храм с грушевидным куполом, великолепными порталами и замечательной мраморной кафедрой?
— Не знаю, не знаю, — с сомнением пробормотал Мате. — Мое воображение устроено по-другому. Оно отыскивает закономерности в заданном ряду чисел. Ему ничего не стоит подметить в хаосе линий и поверхностей такие взаимосвязи, которые остаются скрытыми для неопытного глаза. Но что оно может провидеть в таком, с позволения сказать, обрубке, как этот?
Длинный палец Мате уперся в другое, окруженное лесами, здание, находившееся справа от собора.
— Держу пари, что вы сейчас же возьмете свои слова обратно, — загадочно произнес Фило.
— Не советую, проиграете.
— А если я скажу, что перед вами всемирно известная падающая пизанская башня?
— Возможно ли! — закричал Мате. — Так это она! Наклонная колокольня, кампанилла! Начата в 1174 году архитекторами Бонанном и Вильгельмом из Инсбрука, закончена в 1350-м, имеет 8 ярусов, высота 54,5 метра, в результате осевшего грунта дала отклонение от вертикали на 4,3 метра, которое, несмотря на искусственные укрепления, продолжает неуклонно увеличиваться… Уф!
— Как это на вас похоже, — упрекнул его Фило, — ничего не знать о баптистерии и все — о пизанской башне!
— Так уж я устроен…
— Да, да, запоминаете только то, что вам интересно. Но чем пленила вас пизанская башня?
— Странный вы человек! Здание падает более семисот лет и все никак не упадет… Разве тут не над чем подумать? Кроме того, с пизанской башней связано интереснейшее открытие Галилея…
— Не иначе как Галилей стоял на вершине колокольня, у него закружилась голова, и он воскликнул: «А все-таки она вертится!» — сострил Фило.
Мате презрительно улыбнулся. Вот она, сила предубеждения! Люди, черпающие сведения о науке из исторических анекдотов, видят единственную заслугу Галилея в том, что он подтвердил правильность учения Коперника. Но вряд ли это удалось бы ему, не будь его научные интересы так бесконечно многообразны! Пытливый ум Галилея стремится постичь и тайну приливов и отливов, и законы полета снарядов, и секреты прочности разного рода сооружений… Да, да, Галилей — один из родоначальников учения о прочности, именуемого у нас сопротивлением материалов. Он же заложил фундамент науки о движении — механики…
— И все это — на пизанской башне? — продолжал иронизировать Фило.
— Не паясничайте, — приструнил его Мате. — С пизанской башней связан открытый Галилеем закон свободного падения тел. Надо вам знать, что Галилей внимательно изучал поведение падающих предметов и установил, что, по мере приближения к земле, скорость их падения равномерно возрастает. Затем ему, естественно, захотелось выяснить, как изменяется ускорение в зависимости от веса падающего тела. Легенда гласит, что для этого он якобы поднялся на пизанскую башню и стал бросать оттуда предметы разного веса. И тут он заметил, что все сброшенные им предметы достигают земли за одно и то же время, независимо от тяжести. Стало быть, решил Галилей, все они падают на землю с одинаковым и притом постоянным ускорением…