– Да Нилов тебе голову отвернёт, если узнает.

– А с какого перепуга он что-то узнает? Если я такой метод первым найду, то сру же и уйду! Ни минуты сомневаться не стану!

Сорокин, немного помолчав, ответил:

– Ну тогда остаётся только найти.

– Обязательно. Койнин говорил, что всё будет путём. Ну что, уходим?

– Да, пойдём. Телефон мой запиши – мало ли что.

Поднявшись из-за столика, Сергей шлёпнул себя по лбу:

– Слушай Антон, вспомнил – у меня тут интересный текст есть, хочешь дам почитать? Я, пока тебя ждал, добил его до конца. Написан отлично! Возьми, не пожалеешь, что время потратил. Отвлечёшься немного. Да и рассказ стоит того – как раз на тему перехода. Он у меня в машине лежит. Я только рассчитаюсь у стойки, а ты пока выходи.

– Хорошо, дождусь. Подышу свежим воздухом, врач говорил это полезно.

Рассчитавшись на стойке, Сорокин вышел, и направился к своему «верному железному коню», как он его сам называл. Антон, как и обещал, ждал рядом. Сергей открыл дверь, и взял с сиденья блокнот:

– Вот, держи. Если захочешь Нилова ознакомить, то копию ему сделай, а то мне сам блокнот вернуть нужно.

Антон посмотрел на него, и ответил:

– Да фиг ему, обойдётся! А тебе спасибо за ужин, пойду на лавку присяду, почитаю тут, пока ещё светло.

– Как хочешь. Давай, звони, если что. Всё, я поеду тогда.

Глава №11. Алоизий

Этим вечером Филипп возвращался с работы, сидя на пассажирском сиденье в «Калдине» Иосифа. Приятель старался отвозить его всякий раз, когда была возможность. До самого подъезда не поехали – Мейзель высадил его возле парка.

– Хотя бы часть пути я должен пройти своими ногами, – настаивал перед остановкой Селин, – Кости после перелома необходимо «притаптывать» почаще, чтобы хромота не осталась. Так доктор велела.

«Рулевой» спорить не стал:

– Ну смотри, а то мне не трудно крюк сделать.

– Спасибо, Ося. Дальше я сам, тут недалеко.

Иосиф, улыбнувшись, согласился:

– Ну давай, Паниковский, только не спеши!

Филипп шутливо замахнулся на него тростью:

– От Козлевича слышу! – и зашагал между деревьев.

Но, пересечь парк Филиппу не удалось – на выходе из ореховой рощи, прямо возле цветника он заметил стоявшего там Алоизия Марковича. Заметив приближающегося Филиппа, тот обрадованно замахал шляпой, которую держал в руке, и заспешил навстречу. Приблизившись, принялся с воодушевлением «радоваться неожиданной встрече»:

– Приветствую вас, милейший мой Филипп, Андреев сын! Как ваше драгоценное здоровье? Может помощь какая нужна?

Желая побыстрее избавиться от назойливого говоруна, Сёчин сделал попытку шагнуть дальше, но собеседник не выпускал его руку, продолжая приветственно трясти кисть, существенно увеличив при этом крепость рукопожатия.

– «Надо же, будто клещами зацепил, а с виду – толстый и рыхлый» – подумал Филипп, пытаясь высвободить руку, нехотя ответил, – Спасибо, Алоизий Маркович, ничего не нужно, благодарю вас, но нет. Да я, вообще-то, домой спешу. После травмы ходить тяжеловато, прилечь нужно. Спасибо.

Но тот категорически не желал отпустить:

– Постойте, уважаемый, у меня вот тут, в портфеле, есть совершенно волшебное средство – греналинкой зовут. Попробуйте хоть глоточек испить, всё пройдёт, как и не было! Даже кость быстрее срастётся! Точно вам говорю! Давайте присядем на лавочку, вон за вами посреди деревьев, в тенёчке. Посидим немного, отдохнёте. Да и поболтаем – чего нам, старикам ещё нужно-то – чашечку чая, да приятная беседа. Вот чая только нет, но вы попробуйте мою греналинку – ничем не хуже, да ещё и бодрости придаст. Не отказывайтесь! Пойдёмте, присядем – прошу вас, милейший Филипп Андреевич.

Оглянувшись назад, Сёчин и вправду увидел парковую скамейку, а в голове мелькнуло: «Странно, только что тут проходил, вроде бы никакой лавки не видел, наверное задумался», – и тут до него дошло, что странный этот Алоизий предлагает ему попробовать ту самую «греналинку», о которой рассказывал пропавший копарь, вспомнил также его слова о том, что после понюшки этого снадобья тот почувствовал заметное облегчение, и продолжил беседу с толстяком, хотя собирался спешно уходить. «А останусь-ка я, поболтаю с ним, может, всё-таки проясниться ситуация – что же это за тип? Только пить ничего не стану – мало ли что он тут предлагает!» – подумал Филипп, и согласно кивая, ответил:

– Хорошо, голубчик, давайте присядем, вы правы – отчего не поболтать со старым знакомым?

В тот момент, когда они усаживались на нагревшееся за день дерево уличного диванчика, Сёчин сразу же, без каких-либо предварительных словесных заходов, задал прямой вопрос:

– Алоизий Маркович, скажите – а вы кто?

На одно мгновение вопрос повис в воздухе, но всего лишь только на одно – расплывшись в благодушнейшей улыбке, его собеседник тут же разразился бурным потоком слов:

– О-о, ну и спросили вы, батенька, даже не знаю, что вам и сказать – кем я только и не был. И коз пас, и Русалим брал вместе с персами. Гражданскую прошёл, да и во в мировой участвовал! Всё по свету носит, никак покоя не сыщу. Хотя нет, не так давно было значительно спокойнее – спокойненько занимался сельхозработами, как вдруг вы стали рассказик свой сочинять. Вроде бы сидели спокойно в своём кабинетике, никого не трогали, ставили декорации, всё было хорошо, тихо и мирно. Но нет! – тут лицо его исказилось, и голос громыхнул так, что Сёчин вздрогнул, а Алоизий не останавливался, – Понадобилось вам писульством своим заняться! Да ещё и про Загорье! Не стыдно старика с печки гнать? Филипп Андреевич, голубчик, время уже почти вышло, спектакль скоро начнётся, день премьеры вы знаете, пожалейте себя – бросьте это дело, отдайте рукопись мне!