— Верно. Не обязательно, — согласился мсье Жаккар. — Но государственная система учета и контроля магии построена таким образом, что рано или поздно маг в нее попадет. Учреждения магического образования, предоставляющие бесплатные услуги проверки детей на наличие дара, в обязательном порядке передают эти сведения в органы учета. Так же как и те учреждения, что бесплатно помогают с первоначальным магическим обучением.

— Дядя считал, что мне нечего делать на бесплатных курсах: учителя там не слишком стараются, когда речь идет о детях с не самым высоким потенциалом, и приглашал ко мне индивидуальных наставников, — пробормотала я. — Почему меня проверяли частным порядком… Я не знаю, мсье Жаккар. В конце концов, мне тогда было тринадцать, я не спрашивала у дяди, почему он поступает так, а не иначе! Я просто-напросто не имела понятия, как именно это нужно делать! Впрочем, у дяди всегда было полно всяких знакомых и приятелей, и он вполне мог счесть, что проще попросить кого-то из них об услуге, чем идти куда-то самому…

— Пусть так, — мсье Жаккар поджал губы. — Но это не объясняет главное: почему маг, из которого, как вы сказали, пытались вырастить виртуоза с такими существенными усилиями, ни разу не попробовал получить этот статус?

— Да я просто сбежала раньше, чем дядя счел, что я готова!

Мне хотелось кричать: в последнее время удар следовал за ударом, и неудачные стечения обстоятельств выстраивались стеной, грозя превратиться в косвенные доказательства моей вины и погрести меня под завалом.

Спокойствие сохранять удавалось из последних сил.

И в целом, мсье Жаккар ведь был скорее прав, чем нет: добропорядочный маг, использующий свой дар, рано или поздно попадет в поле зрение системы. Но…

Некоторое время мы просто сидели и молчали.

— Кассандра, — сказал он наконец. — Сейчас самое время поговорить со мной откровенно. Врать адвокату — это все равно, что врать врачу: не принесет пользы, но может фатально навредить. Вы имеете какое-либо отношение к убийству Луизы Бернар? Если да — скажите мне об этом. И мы вместе с вами подберем и разработаем стратегию защиты. Помните, я на вашей стороне!

Это всё было днем. А вот теперь я сидела на кровати у себя в комнате, и думала, что мне делать.

Я пыталась действовать по правилам, проявить доверие к системе, в которой собиралась служить… Но, кажется, моего доверия не достаточно для того, чтобы сидеть и ждать, пока следствие разберется.

–

— Эжени? Привет. Мне нужно с тобой поговорить, у тебя найдется минутка?

Открывшая на мой стук Эжени Лелюш, полненькая девица, кудрявая и рыжеватая, смерила меня взглядом, в котором читалось недоумение, но вежливость взяла верх, и она, поколебавшись, все же пригласила меня войти.

Что странно, я совершенно не нервничала. Правда, и в успех своей затеи особо не верила.

Комната у Лелюш ничем особо не отличалась от моей собственной: тот же ремонт двух— , а то и трех-годичной давности, те же учебные принадлежности, расползшиеся по всем поверхностям… Это почему-то успокоило меня окончательно.

— Я Кассандра Морель… — заговорила я, но она не дала мне закончить, перебила.

— Я знаю, кто ты. Но понятия не имею, что тебе от меня нужно.

— Это я нашла тело Луизы Бернар. И теперь из-за этого следствие считает, что я могла ее убить. Я этого не делала, но доказать не могу. У следствия, правда, тоже нет доказательств, что это я, но если у них не появится других кандидатов, то, боюсь, они так и попытаются повесить ее смерть на меня, так что я решила попытаться разобраться сама. Хотя бы в том, в чем могу. Мне сказали что она, оказывается, меня терпеть не могла — а я вообще об этом узнала уже после ее смерти. Ты не знаешь, в чем тут дело? Вы ведь были подругами.

— Я бы не сказала, что мы были подругами. Так, жили в соседних комнатах, — неохотно откликнулась Эжени, покусав губы. — Это всё не очень приятно, перемывать кости Луизе, когда её… когда она умерла. Чувствуешь себя так, будто грязью человека за спиной поливаешь, даже хуже, чем за спиной, после смерти, но… Но да, у тебя, пожалуй, веская причина расспрашивать, да и вообще… ладно. Я расскажу, что знаю, но ты имей в виду, я капитану всё уже рассказала. И сразу имей в виду: если ты хочешь, чтобы я ему налгала, или там… сказала, что не было того, о чем я раньше говорила — я этого делать не буду!

Эжени, взглянула меня враждебно, исподлобья, как будто я ее в чем-то обвинила или всё-таки попросила лжесвидетельствовать, и я поспешила заверить, что ничего подобного не имела в виду.

— Ладно. Проходи, садись. Чувствую, разговор будет долгий. Чай будешь?

— Нет, спасибо! — Вежливо отказалась я.

Вот сообрази я прихватить с собой хоть что-то к чаю — можно было бы согласиться, и насколько бы легче разговор пошел! А так остается только скрипеть зубами от своей недогадливости.

— А я буду.

Аккомпанементом к ее словам щелкнул закипевший чайник, и Эжени повернулась ко мне спиной, буркнула:

— Садись, чего стоишь?

Лелюш повозилась в кухонном уголке, собирая чайные принадлежности, залила в чашку с чайным пакетиком кипяток, и вместе с чашкой села, устроившись к столу боком, и глядя на меня, сидящую на кровати.

— Так что ты там хотела узнать? Спрашивай, — сказала она, и сделала глоток.

Слова я подбирала осторожно, чтобы сформулировать возникший вопрос предельно корректно, и не оттолкнуть “свидетельницу”: