— Бог ты мой! — прошептал Мышонок, глядя на надвигающийся на него огромный замок.

Конечно же, он видел его и раньше, но так близко — никогда. И он даже мечтать не мог о том, что наступит день, когда ему выпадет случай здесь побывать. В «Рейхкронене» останавливались главным образом высшие чины из руководства нацистской партии, иностранные дипломаты, офицеры из высшего военного командования, графы, князья и бароны — настоящие бароны. Замок быстро приближался, и гранитная арка ворот темнела впереди, словно широко разинутый рот. Рядом с этой громадой Мышонок чувствовал себя ничтожно маленьким. В животе у него заурчало от страха.

— Я не… я, наверное, не смогу войти туда, — только и смог сказать он.

Но выбора у него не оставалось. Миновав арку въездных ворот, «мерседес» въехал на большой двор замка. Широкие гранитные ступени вели к высокой двери парадного входа, над которой поблескивала золотом вывеска «Рейхкронен» и свастика. Вильгельм остановил машину, и на крыльце появились четверо светловолосых услужливых молодых людей, одетых в одинаковые темно-бордовые ливреи, которые тут же заспешили вниз по ступенькам.

— Я не смогу… не смогу, — продолжал твердить Мышонок.

Вильгельм холодно посмотрел на него.

— Хороший слуга, — тихо сказал он, — никогда не станет подводить своего хозяина.

И затем специально для Мышонка была открыта дверь, кто-то держал зонтик у него над головой, но сам он не мог сдвинуться с места, пребывая в полной растерянности. Вильгельм невозмутимо вышел из машины и обошел вокруг нее, чтобы открыть багажник. Словно настоящий барон, Майкл оставался в машине, дожидаясь, когда ему откроют дверь. Он вышел из машины и встал под зонтик. Нервы его были напряжены до предела. Времени на раздумья не оставалось, но было очевидно, что, если он надеется благополучно пережить весь этот маскарад и выбраться отсюда живым, для этого ему придется очень постараться и целиком войти в отведенную ему роль. Он подавил в себе нараставшее ощущение тревоги и так быстро и уверенно стал подниматься по ступеням широкого крыльца, что молодой человек с зонтиком едва поспевал за ним. Мышонок шел следом, с каждым пройденным шагом чувствуя себя все меньше и ничтожнее. Вильгельм и двое других молодых людей несли чемоданы. Майкл вошел в отель «Рейхкронен», это святилище нацистов. Холл отеля представлял собой огромный зал, освещенный множеством низких светильников, спокойный свет которых ложился на дорогую мебель с кожаной обивкой темно-коричневого цвета и персидские ковры с богатым золотистым орнаментом. С потолка спускалась массивная люстра, в ней были зажжены десятки свечей. В белом мраморном камине, таком огромном, что в нем при желании можно было бы устроить гараж для «тигра», гудело танцующее по поленьям пламя. Над камином, строго по центру, в обрамлении двух позолоченных орлов, висел большой портрет Адольфа Гитлера в раме. В холле звучала музыка: струнный квартет исполнял что-то из Бетховена. В мягких кожаных креслах и на диванах сидели немецкие офицеры, у большинства из них в руках были бокалы; одни тихо беседовали о чем-то, другие слушали музыку. Находящиеся в холле люди, среди которых были и женщины, стояли, собравшись в небольшие группки, и вели светский разговор. Майкл огляделся, стараясь одним взглядом окинуть всю картину происходящего здесь, в огромном зале. Мышонок испуганно сопел у него за спиной.

И тут раздался мелодичный женский голос:

— Фридрих!

Голос показался ему знакомым. Тот же женский голос повторил:

— Фридрих! Дорогой!

Она бросилась к нему и обняла. Он почувствовал исходящий от нее тонкий аромат: корица и кожа. Локоны ее светлых вьющихся волос коснулись его щеки. У нее были ясные, прозрачные глаза — цвета шампанского; он подался ей навстречу, и их губы встретились.

На вкус она была как бодрящее белое мозельское вино. Женщина прижалась к нему всем телом, и тогда Майкл крепко обнял ее и для начала слегка провел языком по ее губам.

Он почувствовал, как женщина, которую он держал в объятиях, вздрогнула, ей хотелось оттолкнуть его от себя, но она не могла себе этого позволить. И тогда он стал медленно водить языком у нее во рту. Но тут она поймала его язык и принялась так яростно сосать, слегка касаясь своими зубами, что, казалось, еще немного — и она вырвет его с корнем. «Пожалуй, это самый цивилизованный из всех известных способов ведения войны», — подумал Майкл. Он обнял ее еще крепче, и в ответ она так сжала его в своих объятиях, что у Майкла хрустнули кости.

— Кхе-кхе, — послышалось рядом вежливое покашливание. — Значит, это и есть тот самый счастливчик — барон фон Фанге?

Женщина выпустила язык Майкла и слегка отстранилась. На щеках у нее проступил яркий румянец, а в светло-карих глазах поблескивали гневные огоньки, но с лица ее не сходила ослепительно-счастливая улыбка, и она восторженно воскликнула:

— Да, Гарри! Ну скажи, разве он не прекрасен?

Майкл повернул голову вправо и посмотрел в сторону Гарри Сэндлера, который стоял всего в метре от него. В ответ искусный охотник, тот самый, что почти два года назад заказал в Каире убийство графини Маргритты, лишь скептически хмыкнул.

— Дикие звери прекрасны, Чесна. Особенно когда их головы висят на стене в моей гостиной. Но боюсь, что в данном случае наши с тобой вкусы не совпадают… тем не менее я сочту за счастье познакомиться с вами, барон. — Сэндлер порывисто протянул Майклу свою большую руку, и от этого резкого движения сидящий у него на левом плече сокол качнувшись, распустил крылья, чтобы удержать равновесие.

В течение нескольких секунд Майкл глядел на протянутую ему руку. Он представил себе, как эта самая рука подняла телефонную трубку, чтобы отдать приказ убить Маргритту. Он видел ее и на телеграфном ключе, отбивающем шифровку нацистским хозяевам. Майкл представлял, как палец этой руки нажимает на спусковой крючок охотничьего ружья и пуля пробивает череп льву. Майкл принял протянутую руку, не переставая вежливо улыбаться, хотя взгляд его оставался жестким.

— Чесна меня уморила бесконечными рассказами о вас, — усмехаясь, проговорил Сэндлер. Его немецкий был безупречен. В темно-карих глазах Сэндлера не было и проблеска тепла, и, говоря это, он все сильнее сжимал ладонь Майкла. — Слава богу, что вы наконец-то приехали, и теперь мне не придется каждый раз выслушивать одни и те же истории о вас с самого начала.

— А может быть, я и сам до смерти наскучу вам рассказами о себе, — заметил Майкл, широко улыбаясь.

Ему было больно, но он не подал виду. Он глядел в глаза Гарри Сэндлеру, и оба понимали, что из них двоих в живых суждено остаться одному — выживет сильнейший. Рука, широкая и сильная, похожая на медвежью лапу, продолжала сжимать его ладонь. Стоило Сэндлеру нажать чуть посильнее, и кости сломаются. Майкл улыбался, хотя по спине у него ручейками струился холодный пот. В эти мгновения он был во власти убийцы.