Его бесконечная борьба не кончалась, словно кто-то замкнул время в круг. Ариену казалось, что ничего и никогда уже больше не сможет измениться, что он навсегда останется потерянным в Бездне, обречённый повторять одни и те же слова, если только он, правда, их произносил.

Однако в какой-то момент пространство внезапно начало двигаться. Появилось ощущение времени, а следом на Ариена неожиданно обрушилось чувство, что он может не успеть, что он должен спешить, что он обязан что-то сделать, но с чем всё это было связано, мужчина понять не успел — наваждение исчезло.

Когда он открыл глаза, вокруг был только мрак. Постепенно в темноте начали проступать очертания комнаты, и он с удивлением обнаружил, что впервые за долгое время все его органы чувств снова работают: в нос ударил запах ароматных корений, осев горьковатым привкусом на языке, откуда-то раздался тихий скрип и едва уловимый звук шагов, под собой Ариен почувствовал холодный каменный пол. Однако, его удивление тут же сменилось иррациональным ужасом, стоило ему заметить в глубине комнаты силуэт с развивающимися вокруг него длинными полами плаща.

— Боги даровали тебе свободу: ни имени, ни Дома, ничего, — произнёс ожидаемо знакомый голос, — куда пойдёшь?

— Мне некуда идти, госпожа. Я не знаю, зачем мне свобода, — Ариен приподнялся на руках, пытаясь справиться с непослушным телом и сесть, как полагалось, на колени.

— Ты всё такой же — ничуть не изменился… Что ж, это хорошо, можешь лезть обратно в своё добровольное рабство, — усмехнулась Главная Жрица храма Хаоса, — поднимайся. Иди и найди её.

— Кого, госпожа? Мать Ар'тремон? — печально опустил глаза мужчина.

— Так ты всё это время твердил о преданности ей? — саркастично поинтересовалась Жрица, направляясь к выходу из комнаты. — Забавно.

— Моя преданность принадлежит смерти. А тело может принадлежать кому угодно, это не имеет значения… — нахмурился Ариен.

Насколько он знал, Главная Жрица никогда не ошибалась, и так издеваться над ним с её стороны было просто крайней жестокостью. Она должна была видеть в его душе, что он навсегда останется предан Нае, даже если теперь она была жива только в его памяти.

Воспоминания о его последних минутах, проведённых в этом месте навалились на Ариена тяжёлым бременем, лишая всякой воли к жизни: свист плети, крик полный боли и густой запах крови женщины, которую он любил. Он бы предпочёл умереть вместо неё в тот день, чем жить теперь дальше в одиночестве. Но ему не дали выбора. Он не понимал, зачем Богам понадобилось возвращать его в этот мир. Зачем ему сохранили жизнь, от которой он был готов отказаться.

— Боюсь, она с тобой не согласиться, — хмыкнула Главная Жрица.

— Кто? — попытался настоять на ответе мужчина.

— Проваливай! — женщина распахнула перед ним дверь: свет огней храма хлынул внутрь, резанув по глазам и заставив поморщиться. Но спорить было бессмысленно: оставалось только покорно склонить голову и попытаться выполнить приказ.

У Ариена ушло какое-то время на то, чтобы совладать со своим телом. Оно казалось чужим и каким-то слишком тяжёлым: поначалу оно двигалось медленно и неуклюже, но постепенно его лёгкость и гибкость начали возвращаться. Запахи и ощущения — к этому тоже пришлось приспосабливаться. Он снова видел, он снова слышал. Потребность в пище и воде — всё опять появилось.

Когда тело, наконец, начало более-менее слушаться, Ариен, как ему и приказали, вышел из храма. Но он совершенно не представлял, что ему делать дальше.

Ведомый жаждой он пошёл по центральной площади к рынку. Вода в фонтане показалась удивительно вкусной и освежающий, но теперь у него снова не было даже такой прозаичной цели, как напиться. Какое-то время Ариен просто сидел на бортике и смотрел на бьющие из пастей монстров струи. Этот фонтан стоял здесь уже больше двухсот лет. Четыре головы грифонов указывали направления, полудрагоценные камни в их глазах символизировали стихии: на севере вода, на западе воздух, на юге огонь и земля на востоке. Ариен смотрел на красные камни юга, невольно вспоминая такие же тёмно-красные глаза женщины, которой в этом мире уже давно не было. Хотя он не знал, сколько прошло времени, но почему-то ему казалось, что достаточно много.

В конце концов, он поднялся и двинулся туда, куда смотрел ближайший к нему грифон. Мужчина бесцельно шёл по городу, пока не оказался возле Дома Лияр. Помешкав у входа, он всё же зашёл внутрь, по привычке направившись вглубь через тренировочные площади, жилые и учебные здания и кольцо, к одному из домов, где жили те, кто обладал более высоким статусом.

Ариен поднял голову, ища глазами её окна в правой башне. Он приходил сюда множество раз перед заданиями или просто к своей госпоже. Раньше она вызывала его, как члена своего отряда: якобы ей было нужно, чтобы он что-то для неё сделал. В этом не было ничего странного: на заданиях, они — боевой отряд, а в городе просто выполняют всё, что скажет их предводительница. Она могла их хоть сутками держать около себя, никто бы и бровью не повёл. Ная пользовалась этим и звала Ариена к себе, чтобы побыть с ним наедине, поваляться на кровати, разговаривая ни о чём, или подремать у него на плече. Они не могли себе позволить какой-то большей близости, будучи в городе, но Ариену было хорошо и так. Он любил эти моменты, любил приносить Нае настойку и сладкие плоды лиан, любил, когда она, играя, создавала крошечных огненных животных, которые бегали по его ладоням, но никогда не обжигали. Говорили, магический огонь не может обжечь того, кого любит его владелец, но никто не знал, правда это или нет. Ная никогда не говорила с ним о своих чувствах, так что подтвердить или опровергнуть эту древнюю сказку Ариен не мог. И, наверное, не мог никто, ведь в их мире якобы не было любви. Но зато всегда была преданность.